— Не надо, я сама постараюсь договориться — рассмеялась девушка. Она поставила на белую полку уже запрограммированный контейнер, потянулась за следующим, и то же самое сделал Ухурр. Руки их встретились, и Ярара вздрогнула, сама удивившись необычности ощущений. Её взгляд встретил взгляд инженера. Глаза Ухурра смотрели серьёзно, даже чуть печально. Ни тени смеха.
Ярара отвела взгляд, и вдруг увидела на руке инженера глубокие свежие царапины.
— Это я тебя вчера?
— А то кто же? — ворчливо отозвался Ухурр, отбирая у Ярары намеченный контейнер — Наша докторша ни за что бы не позволила себе так искалечить члена экипажа.
— Ну прости. Ты тоже хорош, с такими шуточками.
— Пустяки. Залил антисептиком, всего и делов. Телесные раны — ничто по сравнению с тяжкими увечьями, нанесёнными твоим поступком моей нежной и ранимой душе.
Девушка захохотала, не в силах более сдерживаться.
— Ну прости, мой котик, правда — она лизнула Ухурра в нос.
— Представляю, что было бы, если бы я потрогал тебя чуть ниже.
— Попробуй, увидишь — прищурилась девушка.
Вместо ответа инженер вновь встретился с ней глазами. Серьёзный, чуть печальный взгляд. Его рука робко, медленно потянулась к Яраре, осторожно коснулась её тела чуткими кончиками пальцев. Когти были убраны, втянуты назад. Ярара вдруг с изумлением обнаружила, что сидит, вытянувшись в струну, опустив и даже чуть отведя назад руки, вместо этого выпятив грудь. Более того, ноги её широко раздвинулись, открывая святая святых любой девушки. Словом, поза полного подчинения, хоть сейчас на подушки…
— Нет, ты невозможен! — Ярара вскочила со своего пуфика. Ухурр тотчас прижал уши.
— Ладно, отложим эксперимент до момента возвращения. У нашей докторши сейчас полно работы, не стоит загружать её восстановлением чьих-то драных ушей.
Ярара фыркнула, пытаясь сдержаться. Не сдержалась — рассмеялась.
— Давай уже работать, мой котик, не то опоздаем к завтраку!
— Завтрак — пустяки. Вот ужин сегодня должен, просто обязан быть праздничным.
— С чего это вдруг?
— С того это. Сегодня мы запускаем планетарный томограф.
— Да ну?! — Ярара снова вскочила, её хвост мотался направо-налево — Сделал уже?
— А то! Ну, правда, и твой дядюшка приложил руку. Надо признать — голова у нашего капитана фурычит, даром что зверь…
— Ну какие молодцы, правда!
* * *
— … Ты бы погулял, Боря, смотри, дни-то какие стоят! Зимой успеешь насидеться за книжками да чертежами.
— Некогда, тёть Кать, правда — Борис колдовал над разложенной на обеденном столе громадной настенной картой полушарий Земли, изображёнными в проекции Меркатора, вычерчивая какие-то линии.
— Некогда… Что я Клавдии скажу, как приедешь домой, тощий да белый, как мучной червяк? Сидишь на чердаке все ночи, ровно сова, а днём или спишь, или над бумагами горбишься…
Тётушка была искренне расстроена. Действительно, увлечение любимого племянника приобретало угрожающие размеры. Одно дело посидеть до полуночи с трубой, и то не каждую ночь — ладно, чем бы дитя не тешилось, всё не водку пьёт… И совсем другое — каждую ночь, от заката до рассвета. Да ещё днём сидит с бумагами. Ни в лес, ни на пруд купаться, а о девушках и речи нет…
— Эх, тётя Катя… Возможно, вот сейчас, на твоих глазах, творится история. Возможно, твой племянник сделал эпохальное открытие — Борис аккуратно выводил очередную линию, пользуясь лекалом.
— Открытие… — фыркнула тётя Катя — Один, сидя на пыльном чердаке…
— Именно на чердаках, тётя Катя, и делаются великие астрономические открытия — Борис отложил лекало, снова начал что-то вычислять в тетрадке — Ну, правда, я был не один. Мне Мурёна помогала. Правда, Мурёна? — он почесал за ухом кошку, притулившуюся рядом с хозяевами на обитом плюшем стуле. Кошка согласно замурчала, не отрицая своей причастности к астрономическим открытиям — Ты про Якова Струве слыхала, тёть Кать?
— Как не слыхала. Добрый портной, даром что жид. Он-то тут с какого боку?
— Этот точно ни с какого — засмеялся Борис — То другой Струве, тёть Кать, астроном из Питера…
— А-а, астроном… Лучше бы костюмы шить выучился. Хороший доход, и людям польза.
— Ты права, тётя Катя, как всегда! — снова засмеялся племянник.
Он провёл последнюю линию, критически оглядел своё творение. Нигде вроде не напутал…
Тонкие карандашные линии пересекали карту почти точно в меридиональном направлении, изгибаясь вблизи полюсов. Возле каждой были расставлены цифры, означавшие время прохождения пятидесятой северной параллели — широта Киева. Период обращения небесного «гостя» оказался подобран так, что траектория опоясывала земной шар двенадцатью петлями, витки орбиты в точности ложились друг на друга, и над одними и теми же районами земной поверхности «гость» проходил каждые сутки в одно и то же время. Ещё одно доказательство искусственности…
— А и правда, схожу-ка я прогуляюсь. Да, Мурёна?
Мурёна перевернулась на другой бок, не возражая. Она явно полагала, что хозяева вольны делать всё, что им заблагорассудится, лишь бы не забывали главного в жизни — вовремя накормить кошку.
— Вот, наконец-то взялся за ум — одобрила тётя Катя. Борис улыбнулся ей, сворачивая карту. Теперь он знал, когда и где искать «гостя». Можно было малость расслабиться.
* * *
Ухурр, свесив свою нечёсаную гриву набок, бойко колотил пальцами по клавиатуре пульта. Весь экипаж «Любопытного», за исключением второго пилота Вахуу, нёсшего очередную вахту, сгрудился у громадного стенного экрана, на который выводилось синтезируемое изображение.
На экране по-прежнему круглился бок планеты, вот только вид её сильно изменился. Исчезли облака, и планета стала будто стеклянной. Мощный суперкомпьютер, обрабатывающий поступающую информацию, старательно раскрашивал динамическую картинку, стараясь не слишком отходить от оригинала. По поверхности моря скользили маленькие, ярко-розовые стеклянные кораблики, точно ампулы, брошенные в воду. В толще голубого океана, ставшего прозрачным до самого дна, белёсыми тенями проплывали крохотные прозрачные рыбёшки, напоминающие мальков-гуппи.
— Однако, какие тут водятся твари… Где масштаб?
— Сейчас измерим… Ого! Вот это зверюга! Интересно, это хищник?
— Вряд ли… Такая рыбка должна питаться планктоном, иначе не прокормиться…
— Смотрите, смотрите! — Ярара указала на одну из крохотных рыбёшек, резко отличавшуюся от прочих. Рыбка отливала ярко-розовым.
— Металл… Точно, сталь. Это не рыба, ребята, это подводное судно. Кое-что могут аборигены.
