«Отсюда твой недостаток?»
«Да. Человеческая реакция на многие психоактивные наркотики – которые мне всё равно нравятся – связана с творческим процессом. Если убрать одно, уберётся и другое. Наркотики больше не веселят. Можешь принять все, какие нравятся, и... ничего».
«Я так понимаю, что это совсем не как мозговыжигание», – сказал Джэнг.
«Нет-нет. Физический вред могзу не причиняется; я не сосулька. У меня в голове наномонитор, система сенсоров, маркеров и фагов. Производство моей нейрохимии держится строго в пределах определённых параметров. Например, только столько-то серотонина, и каждая молекула помечена авторизованным кодом, поэтому, только моей собственной родной биохимии разрешается связываться с моими рецепторами».
Я нервно рассмеялся. «Думаю, есть и преимущества. Я никогда не бываю слишком печальным или слишком счастливым».
«Что значит... ʻслишком счастливымʼ?» Чувства Джэнга редко бывали видны на его лице. Но, думаю, я заметил слабый след изумления в его пристальном взгляде.
«Иногда это тонкая линия между радостью и манией». Я сказал это резко и сразу же пожалел об этом. Джэнг действительно был единственным моим другом в этом пустом мире.
«О, да», – сказал он, и я не заметил раздражения в его тоне. «На самом деле, я слышал, что единственное различие в том, что мания длится дольше, чем радость. И, конечно, я знаю, что те, кто страдают от одной лишь мании, часто сопротивляются лечению».
Я снова рассмеялся, на это раз с истинным удовольствием. «Вот ты и разобрался. Я защищён от крайностей химического экстаза так же, как и от крайностей художественного вдохновения».
«Твои доктора... их не беспокоило, что они лишают тебя средства к существованию?»
Я пожал плечами. «Цивилизованному обществу нужно, чтобы его граждане оплачивали свои счета. Это ему нужно гораздо больше, чем ещё один посредственный художник. Но, я думаю, они решили, что это спорно. Как я сказал, я больше не рисовал. В любом случае, у большинства людей воображения гораздо больше, чем им в действительности нужно, сказали они».
«Они так сказали?» – спросил Джэнг с едва различимым намёком скептицизма.
«Да». Я заметил, что мои кулаки сжаты. «Да». Я старался никогда не думать слишком долго об этом очень плохом времени, странно незабываемом, когда я топил себя в химических развлечениях. Полагаю, я должен был остановится. И они утверждали, что моя смерть как художника была всего лишь неизбежным побочным действием лечения. Хотя иногда я думаю, что это неправда, что это было наказанием. Иногда я думаю, что это «побочное действие» было разработано вместе с лечением для того, чтобы страхом заставить художников более ответственно использовать наркотики. Ведь мы, в конце концов, по-видимому, являемся той частью населения, которую ярче всего притягивает чрезмерное стимулирование.
О себе я думал, что я храбрый, умный и модно циничный, шутил о своей неспособности рисовать, в то время, когда от работы меня останавливала лишь слабость и жалость к себе. Полагаю, я думал, что это временно. Теперь, когда моя неспособность реальна и постоянна, я понимаю, каким я был дураком.
«Этот наномонитор», – спросил Джэнг. «Он будет с тобой всегда? Он когда-нибудь требует настройки или обслуживания?»
«Изредка», – сказал я. «Обычно, каждые шесть месяцев у меня возникает глубокое сильное желание снова посетить своих благодетелей. Время повторной калибровки. Они сказали, что может произойти всякое плохое, если я как-нибудь избегу это непреодолимое влечение. Смещение настроек программы, странные навязчивые идеи, возможно сумасшествие».
«Я сожалею о твоей потере», – сказал Джэнг.
Я глубоко вздохнул и пожал плечами. «Ну, это не так плохо. Я не могу действительно сказать, что чего-то не достаёт. Вот такие дела, сказали они мне. И они дали мне новые имя и лицо, чтобы избавить меня от всякого смущения, столкнись я с кем-то из моих старых близких друзей. Свобода от вызывающих привыкание обстоятельств – так они это называют. Всё – часть лечения».
«Понятно», – сказал Джэнг. «А что с твоими навыками, твоей технической подготовкой? Эта процедура их тоже удалила?»
«Нет, не думаю», – сказал я. «Нет, если ты покажешь мне яблоко, я, возможно, ещё смогу сделать его рисунок и он будет выглядеть как яблоко. Но это будет всего лишь яблоко, не больше и не меньше, исключая чистую случайность. Так мне объяснили, хотя я признаю, что никогда не чувствовал желания попробовать».
Джэнг обдумал это. Последовало долгое молчание, во время которого я попытался успокоить себя. Общение неожиданно стало некомфортным. Обычно я так рад, когда ко мне относятся как к полностью нормальному человеку, что не возражаю против лёгкой неловкости. Но сейчас её было как-то уж слишком много.
Наконец Джэнг пошевелился и заговорил. «Лисон, я хочу попросить тебя об одолжении. Ты не сделаешь для меня набросок мёртвой женщины? У нас есть изображения с камеры безопасности, но они плохого разрешения, так как она была довольно далеко за периметром. Ху Мун выдаст тебе доску и метастиль».
«Думаю, сделаю», – ответил я. «Зачем?»
«Я дотошный», – сказал Джэнг с одной из своих почти незаметных улыбок.
«Что на счёт анализа?» – спросил я, когда Джэнг поднялся со скамьи.
«Камня? У него любопытный состав, в основном кварц с включением нескольких редкоземельных элементов и прожилками магнетита. Странная кристаллическая структура и наноуровневые полости, заполненные кремнекислым натрием. Корабельный компьютер кажется думает, что он может становиться до некоторой степени пластичным со слабым сдвигом в расположении. Чем-то сходный с формами жизни на кремниевой основе, но без точного соответствия». Джэнг кивнул, опустил щиток шлема и вернулся на корабль.
Я сидел в корабельной обсерватории, уставившись на доску без единой метки, когда снова сработала сигнализация.
На этот раз я не кинулся вооружаться. Я прикинул, что Джэнг справится с любым призраком, удостоившим лагерь своим посещением, и я не думал, что смогу сделать какой-то жизненно важный вклад в защиту. Я подошёл к ближайшему иллюминатору, выходящему на лагерь и руины.
Я мельком увидел Джэнга, вооружённого и двигающегося с неестественной быстротой. Он пересёк периметр и углубился в руины. Одна из небольших лун Грэйлина IV разливала над пустошью тусклый свет, но в своей чёрной броне Джэнг терялся в тени, так что скоро я потерял его из вида.
Голос Ху Мун с треском разнёсся по корабельному интеркому. «Лисон! Ты где?»
«Здесь, в комнате отдыха», – сказал я, всё ещё пытаясь разглядеть, куда делся Джэнг.
