Платформа прытко неслась над серой пакостью, ныряя в ложбины между сеифами. Спутник Кратова в этом путешествии, картограф Гвидо Маони, молча клевал наглухо задраенным шлемом в кресле пассажира. Ему в своем «галахаде» было прохладно, покойно и уютно. Как улитке в раковине.
«Что я злюсь? — думал Костя. — Все детство провел в пустыне. По уши в песке. Вырос там, можно сказать, как саксаул! Если вспомнить, каким я заявлялся домой с гулянок — мама всегда ждала меня с пылесосом наперевес… Вроде бы радоваться должен, что на чужой планете немедля угодил в привычные, родные условия. Так нет же! Сижу, как идолище поганое, исхожу адской смолой, которую того и гляди выплесну на товарищей. Старших по возрасту и опыту, между прочим. Старательно, умело и, главное, безропотно исполняющих свой профессиональный долг. И не преступающих всуе ни единого из существующих предписаний. В отличие от отдельных своенравных долдонов…»
Он прислушался к себе — не обрела ли новые силы симпатия к коллегам по миссии. Обрела, но, к сожалению, не ко всем. Имелись на то причины. По преимуществу субъективные, как ни стыдно было это признавать.
«Конечно, долдон ты, братец, — подумал Костя с чувством. — У, долдонище! Упрямое и неумное.
Мир для тебя
сделается враждебным,
То-то теперь
праздную жизнь позабудешь.
Краткий ночлег
будешь делить со скотиной,
Днем, что есть сил,
станешь настегивать клячу.
[Ли Паньлун. Пер. с кит. И. Смирнова]
Насчет ночлега со скотиной — это, конечно, преувеличение. Ибо практически никто из моих коллег таковой не является. По определению… А в целом все верно. Поделом вору и мука».
— Гвидо, — позвал он тихонько. — Давай поговорим, а?
Картограф сонно хрюкнул.
…Миссия на Псамму первоначально насчитывала сто шестьдесят человек и тридцать восемь кораблей. В ее задачи входило подробное картографирование и разведка недр. Лежащее на поверхности в специальном изучении не нуждалось: серые пески являли собой продукт дробления вполне тривиальных осадочных пород, каковое состоялось еще в те давние времена, когда Псамма обладала открытыми водоемами. Что она действительно ими обладала, сомнений не вызывало. Что до флоры, то синяя колючка, с разнообразной густотой покрывавшая пространства между сеифами, хозяйственного интереса не представляла. Фауна же — заурядные инсектоидные формы — привлекала только немногочисленных экзобиологов.
В общем, обычная исследовательская миссия, каких тысячи и тысячи во всех уголках Галактики.
По мере завершения своего участка работ корабли один за другим покидали планету. Сейчас их оставалось на Псамме не более десятка, разделенных тысячами километров нагой пустыни.
Кратов был драйвером одного из этих кораблей, принадлежавшего к классу «малый марабу»: он заключил с миссией контракт на шесть тысяч энектов. И он отработал эту немалую сумму до последнего пунктика своим потом, кровью и нервами.
Двое звездоходов, Гвидо Маони и экзобиолог Курт Фрост, оказались славными людьми, простыми и приятными в общении. Звездоход всегда поймет звездохода… Третьим был ксенолог Сергей Эдуардович Варданов. Всю дорогу от галактической базы до планеты он молчал, а в редкие моменты, отверзая уста, обнаруживал себя редкостным занудой. Едва только корабль коснулся песков, как он вырвался в главные персонажи. И с той поры воспрещалось всякое вольнодумство в обхождении с местной биосферой. Варданов строго следил, чтобы наложенные им табу неукоснительно соблюдались. Опытные Фрост и Маони не впервые сталкивались в полетах с ксенологами и отнеслись к этому явлению философски. Кратов же по молодости пытался бунтовать. Поэтому все шишки перепадали исключительно ему.
— Прими-ка в сторону, — внятно произнес Маони, неожиданно пробуждаясь.
— Так дольше получится, — сказал Костя с неудовольствием.
— Тебе мало достается от Варданова? — сдержанно изумился картограф.
— Он же не узнает, — без особой уверенности сказал Кратов. — Ведь не станет он, в самом деле, смотреть курсограмму?
— А отчего бы ему не посмотреть курсограмму?
Костя в очередной раз стиснул зубы — песок гадостно скрипнул, — и двинул «гоанну» по широкой дуге, далеко огибая пчелиный улей, упрятанный в низине между сеифами.
— Не поеду я с тобой завтра, — сказал он сердито. — Не стану настегивать клячу.
— Что же ты станешь делать? — равнодушно спросил Маони.
— Ничего не стану. Высплюсь как следует. Почитаю что-нибудь умное…
— В нашей библиотеке только специальная литература. Не примешься же ты читать справочник по тектонике? Или, Боже упаси, руководство по экзотаксонометрии?
— Почему бы нет? — обиделся Костя. — Что же я, по-твоему, круглый дурак?!
Маони заворочался в кресле, приноравливаясь, как бы получше его рассмотреть.
— Отчего же круглый? — проговорил он наконец. — Возможно, овальный… Каждый должен быть на своем месте. Мой жребий — гонять картографические зонды над этой серятиной. Думаешь, мне это весело?.. А ты наш драйвер. Что в переводе с английского «водитель». И вот, коль скоро ты у нас водитель, так и води все, что движется. А мы будем твоими благодарными пассажирами.
— На мне вы ездите, а не на том, что движется, — проворчал Костя. Ну что страшного, если бы мы проехали по окраине этого паршивого улья?
— А вот не поведать ли тебе кое-что интересное? — осведомился Маони.
— Конечно, поведать! — оживился Костя.
— Вообрази такую ситуацию, — сказал Маони значительным голосом. Тривиальный красный гигант с белым спутником.
— Вообразил, — с готовностью сказал Костя и поглядел на небеса.
— У этого стабильного тандема с общим центром тяжести пять планет. Может быть, и больше, просто мы толком не искали…
— Нешто поленились? — фыркнул Кратов.
— Ну, те четыре, что вращаются по гиперэллиптическим орбитам в экваториальной плоскости, мертвы как камень и в перспективе неминуемо рассыплются в прах, в пояс астероидов. Либо упадут на какое-нибудь из солнц, если наткнутся на него в периастре. Этакая кадриль, участников которой поочередно съедают. Мы экстраполировали ситуацию и пришли к выводу, что продолжать поиски экваториальных планет большого смысла не имеет.
— Тоже мне, новость! — ввернул Костя. — Что плоскость орбиты Псаммы почти перпендикулярна общей плоскости, я и сам знаю.
— Прибавь к этому замечательному обстоятельству то, что Псамма еще и самая большая из планет. Вдобавок, на эту атипичную орбиту ее не могли бы загнать никакие силы природы. Скажем, я ни за что не стал бы искать планету на ТАКОЙ орбите, потому что немного знаю небесную механику и понимаю, что в двойной звездной системе она принципиально невозможна. Между тем, она обеспечивает своим обитателям оптимальные климатические условия. Подкатишь ее поближе к тандему — орбита исказится, атмосфера выгорит. Оттянешь подальше — сначала все вымерзнет, а потом опять-таки выгорит. Будь я астрархом, я и сам бы посадил планету на такую орбиту.
