– Благодарю вас всех, – проговорил Сэм. – Теперь мы лучше представляем наши стартовые условия. Ваши предки не могли противостоять солдатам, куда лучше обученным и вооруженным. У вас это тоже не получится. Вас, ваших жен, сыновей и дочерей за считаные минуты перестреляют при первой же атаке.
Глубокое отчаяние отразилось в глазах жителей поселка. Матери прижимали к себе детей, мужчины разочарованно переглядывались, но Сэму не хотелось подавать им ложных надежд. Скрепя сердце, он обратился к доктору и священнику:
– Можем мы переговорить наедине?
Они прошли в ризницу и уселись на вырезанные из дерева стулья вокруг большого старого стола в испанском стиле.
– У вас есть план? – прямо спросил отец Гомес.
Сэм покачал головой.
– Ничего не могу гарантировать.
– Вы не знаете, как нас спасти? – Голос священника стал ледяным.
– Мне нечего больше добавить, – отрезал Сэм.
– Что же нам прикажете делать? – сердито спросил доктор Уэрта.
– Берите людей и поднимайтесь на гору, к крепости и гробницам.
Отец Гомес обжег его взглядом:
– Чтобы нас все равно стащили оттуда и рассовали по грузовикам? Жители поселка лучше умрут в своих постелях, чем отправятся на плантации Эстансия-Герреро, чтобы трудиться там до изнеможения, с детьми и женами. Это будет настоящий концлагерь.
Реми неслышно вошла и встала у двери, удивленно глядя на мужа.
– Ты сам не понимаешь, что говоришь. Посылать людей в старую крепость – все равно что обрекать их на медленную смерть.
– Грузовики не поднимутся по узкой тропе, – возразил Сэм.
– Зато туда взберутся бандиты с автоматами. И несколько старых ружей их не остановят.
Сэм пожал плечами:
– Я не вижу другого выхода.
Шагнув к нему, Реми с мукой заглянула ему в глаза.
– Кто ты? – выдохнула она. – Человек, которого я знаю и люблю, не стал бы так говорить.
Сэм посмотрел словно бы сквозь нее, как никогда раньше. Она открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но он повернулся и вышел, даже не оглянувшись.
Санта-Мария-де-лос-МонтаньясНа следующий день матери с детьми и старики под предводительством Реми отправились в крепость на плато. Они должны были набрать камней, чтобы сбрасывать на атакующих, когда те полезут вверх по крутой тропе. Реми также определила лучшие места для стрелков за земляным валом, откуда можно будет снимать тех, кто доберется.
Потом она, стараясь не думать о странном поведении мужа, усадила своих подопечных делать чучела, набитые травой и листьями.
– Когда ваши сыновья с оружием будут стоять на стене, пусть лучше враг тратит патроны на пять-шесть кукол вокруг каждого из них.
Другим она поручила принести на гору пустые бутылки, канистры с бензином и тряпки, чтобы наделать «коктейлей Молотова».
– Это на время остановит наступающих, а ночью огонь будет освещать их, и они станут отличными мишенями для стрелков.
* * *
На закате Сэм, стоя на вершине у древней крепости, обозревал все приготовления. Начиная от самой тропы по валу были расставлены сотни чучел, кое-где виднелись ямы, откуда брали землю для его подновления. Пищи и воды внутри стен хватило бы всем защитникам на пару недель, детей разместили в дополнительных укрытиях. Запас камней и «коктейлей Молотова» выглядел впечатляюще.
Рядом вдруг оказалась Реми.
– Я не смогу жить без тебя, – мягко проговорила она. – Умоляю, не оставайся в поселке. Ты там погибнешь.
Сэм покачал головой, не глядя на жену:
– Я никогда раньше не просил тебя просто довериться мне и делать, как я скажу. Теперь прошу.
Она повернулась и посмотрела на него, ища ответа в его глазах:
– Раньше у нас не было друг от друга секретов.
– Прости, Реми, но много лет назад я дал клятву, которую должен сдержать. И это дело я тоже обязан довести до конца.
– Я знаю, ты что-то задумал. Но сработает ли твой козырь?
Сэм провел рукой по ее волосам.
– Как карты лягут. Пока я не могу даже сказать тебе, на что надеюсь. – Он взглянул на последний еще освещенный солнцем горный пик. – Мне пора.
Он приобнял жену и довел ее до начала тропы, спускавшейся вниз. Реми уткнулась ему в плечо:
– Не делай этого! Что, если я тебя больше не увижу?
Он легонько, едва коснувшись губами, поцеловал ее:
– Я заказал на завтра ланч в нашем любимом местном заведении.
Сделав несколько шагов к крепости, Реми обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на мужа, но тот уже исчез, словно растворился в воздухе.
* * *
На рассвете Сэм перешел через дорогу к церкви и поднялся по лестнице на самый верх колокольни. Сейчас много значила каждая минута. Подняв к глазам сильный армейский бинокль, он взглянул на облако пыли, движущееся по дороге милях в пяти отсюда, потом почти вальяжно расположился в стенной нише, посмотрел на восходящее солнце и вновь перевел глаза обратно.
Задачей Сэма сегодня было не сражаться, а наблюдать. Достав небольшую древнюю рацию, позаимствованную у доктора Уэрты, он настроил частоту и нажал кнопку вызова.
– «Гюрза-один», я «Кобра-один». Прием.
Ясный, отчетливый голос отозвался почти немедленно:
– «Кобра-один», я «Гюрза-один». Давно ты не выходил на связь. Прием.
– Шесть лет и семь месяцев, если быть точным.
– Нам не хватало тебя, «Кобра-один».
– «Гюрза-два», это ты?
– В двухстах метрах влево от тебя, на лесной поляне. Да, пропал ты с радаров, – усмехнулся «Гюрза-два». – А мы помним тебя еще новичком.
– Кстати, – снова вмешался «Гюрза-один», – чтобы ты знал – пришлось наступить на кое-какие важные мозоли, втискивая в расписание эту маленькую вечеринку.
– Я в курсе. Но вы не знаете, что стоит на кону.
– Так, может, ты нам скажешь? Прием.
– Вас понял, объясняю. Небольшая армия наемников местного наркобарона направляется в поселок, чтобы захватить его, а жителей отправить вкалывать на плантациях марихуаны в двадцати милях отсюда.
– Смахивает на рабство.
– Это оно и есть. Добавьте грабеж, вымогательство, похищение людей и убийство. Как только они попадут туда, никто их больше не увидит и не услышит. Прием.
– Приятно, что мы играем на стороне хороших парней, – вклинился «Гюрза-два». – Так. Наблюдаю колонну из семи единиц, приближающуюся по дороге.
Сэм добавил от себя то, что видел со своего наблюдательного поста:
– В каждом крытом грузовике под брезентом по двадцать пять человек, все с «калашниковыми». Сопровождение – два бронеавтомобиля, один в голове, другой идет замыкающим.
