— Ага!
— Не перепутай детонаторы… Предупреждаешь меня заранее. Взрыв — по команде! Готов?
— Да, сэр!
— Тогда бери его на плечи, а я помогу закрепить…
Небольшой отряд прорывался к кораблям, практически не прекращая стрельбы, а я, краем глаза следя за тем, как работает сын, старался отогнать от себя мысль о том, что если бы он не решил прокрасться ко мне в корабль, то у нас было бы гораздо меньше шансов уцелеть. Или, по крайней мере, выбраться отсюда живым. Черт побери, парень в свои четырнадцать напоминал мне себя двадцатилетнего. Судя по взглядам Ириши, она гордилась им не меньше меня. Саня не тратил зря практически ни одного выстрела. И не промахивался. При этом он успевал поправлять на себе тело профессора, напоминал мне об установленных минах и при внезапных атаках сбивал на пол замешкавшихся ученых.
Кора, ассистент Рамона, которую мы вооружили винтовкой, оказалась почти бесполезной: она успевала выстрелить настолько поздно, что просто переводила боеприпасы. Пришлось использовать ее только как придаток к ракетомету: по команде она стреляла в указанном направлении, и не более того.
Первым серьезным препятствием на пути к кораблям оказался тот самый пролом в полу, из которого нам пришлось спешно эвакуироваться: почти сорока метров коридора просто не существовало, а внизу бесновалось море разъяренных зубастых тварей. Пришлось напрячь извилины. Пока Саня с Ирой прикрывали наш тыл, я уперся руками и ногами в противоположные стены не такого широкого в этом месте коридора, и, перебирая ими, перебрался на другую сторону пролома. Потом пробил дыру в стене, набросил петлю троса с лебедки Ирины на подходящий выступ, и разрешил ребятам перебираться. Используя обычные карабины, все члены отряда с грехом пополам перебрались через пролом, а Иришке пришлось повторить мой трюк, чтобы перебраться на мою сторону. Мы поддержали ее огнем, и, когда она, наконец, оказалась рядом, я вздохнул с облегчением.
До колодца, ведущего на верхний ярус подземелья, то есть больше половины пути, мы добежали довольно быстро, а потом снова застряли: дракончики бросались на нас сверху, совершенно не боясь высоты, почти сплошным потоком, и из-за большой массы тела практически не отклонялись от траектории падения даже от нескольких попаданий. И вскоре мы начали нести потери: сначала рухнувшее на голову двухсоткилограммовое мертвое тело сломало шею одному из ученых. Потом сразу два таких же трупа сбило с ног и размозжило ногу второму, а в заключение одна недобитая тварь вцепилась в горло третьему, и вместе с ним рухнула вниз, с высоты четырех этажей. Я просто озверел: пробежав оставшийся пролет, я отправил в проем сразу две гранаты, потом выскочил в коридор и открыл бешеный огонь. Через несколько секунд меня поддержал Саня, а потом, захватив небольшой плацдарм, мы обеспечили возможность всем остальным двигаться дальше.
Полкилометра, оставшиеся до корабля, мы добирались почти сорок минут… Потратив все гранаты, подорвав все установленные мины, мы, наконец, добрались до «Кречетов», и, забравшись внутрь, включили орудия в автоматический режим. Через минуту вокруг стало тихо. Запрограммировав орудия на защиту площадки вокруг кораблей, мы смогли, наконец, заняться своими ранами…
Больше всего досталось, как ни странно, Троллю: его с ног до головы покрывали порезы и сочащаяся из них светло-розовая жидкость. Однако он стоически переносил боль, если, конечно, вообще ее чувствовал, и до самого конца старался быть чем-то полезным: даже когда у него вышли все заряды к оружию, он отбивался от дракончиков устрашающим мечом и небольшим кинжалом.
Кроме него, раны были у всех не защищенных броней костюмов ученых. Кроме профессора Гринева: Саня оказался достаточно шустрым. Обработав раны и распределив людей по кораблям, я немного побеседовал с Троллем, и договорился с ним о следующей встрече: рассказ Роммеля о возможной экспансии его расы требовал серьезнейшей проверки. Выразив ему свое уважение его любимым способом, и, удостоившись нашего поклона, я вернулся в «Кречет» и медленно поднял его с планеты…
Дом… Как я по нему соскучилась! Я воткнула свой корабль метрах в пятидесяти от него и, забыв о Мэри и профессоре Гриневе, которые летели вместе со мной, бросилась к нему. Увы, детей там не было: мы прилетели ночью, и не стали никого из них будить. Открыв дверь, я вдохнула привычный запах и положила свою ладонь на филенку двери: мне так не хватало этого спокойствия… Поднявшись на кухню, я залезла в холодильник и достала оттуда любимое клубничное варенье. Быстренько сделав себе здоровенный бутерброд, я выпила стакан сока и, откусив от бутерброда, вспомнила о своих «пассажирах». Немного покраснев от стыда, я бегом вернулась обратно и перенесла профессора в дом: весь полет проспав под воздействием снотворных, перенеся четыре тяжелые операции, он пошел на поправку, и выглядел гораздо лучше. А вот Мэри от бесконечных процедур осунулась и похудела. Лишь последние двое суток до прилета она немного расслабилась, и начала приходить в норму. Правда, почти все это время она проспала, но часа три мы с ней все-таки проболтали. Сначала знакомясь друг с другом заново, чуть позже, почувствовав друг в друге что-то родственное, о всякой ерунде, а потом она даже призналась мне, что неровно дышала к Виктору. Для меня это не стало новостью: за годы совместной жизни с ним я довольно часто натыкалась на последствия его обаяния: по-моему, влюбленности в него избежала лишь Элен. И то потому, что знала со второго месяца Проекта. Танька Сомова вообще как-то напилась и приперлась ко мне требовать его себе… Поэтому я лишь посмеялась признанию Мэри и по секрету сообщила ей, что знаю как минимум о четырех его бывших любовницах. Рошаль чуть не упала:
— И ты терпела?
— Ага! Ему тогда нужно было перебеситься… Первая баба появилась у него после увольнения из ВКС, когда он просто не знал, что делать и куда приткнуться. Вторая — после гибели Харитонова, которого он считал почти что отцом. Третья — когда нас, как бешеных собак, начали травить на всех планетах Конфедерации, и пришлось бросить все нажитое и перебраться сюда, в Ньюпорт, на Окаду. Четвертая была сравнительно недавно, года три назад: тогда мы последний раз летали в центральные миры, на Дабог, и он наткнулся на «Белых»… Когда более чем десятитысячная толпа озверевших молодых парней на его глазах рвала на куски нескольких девочек с Квидли, жители которых из-за своеобразного спектра светила уже в третьем поколении приобретают слегка зеленоватый оттенок кожи. Они орали, что мутантам не место на их планете, и топтали уже изломанные тела ногами. Тогда я первый раз в жизни видела его безумным: он ворвался в толпу, как таран, убивая всех, до кого дотягивался, а я бежала за ним следом и плакала от страха, понимая, что его ничто не остановит. За каких-то пять минут он убил почти сто человек!!! Еще двадцать два убила я. Тех, кто пытался выстрелить ему в спину. Потом, когда поднялась дикая паника, и все начали разбегаться, я сначала сбила его с ног, а потом удерживала в таком положении почти минуту… Он чуть не порвал мне все связки, сломал два ребра и вывихнул руку. Но, придя в себя, вытряхнул какого-то полицейского из его скутера, дав ему за трусость по шее так, что сломал позвоночник, и довез меня до нашего «Кречета». Почти три месяца он меня стеснялся, и целыми неделями пропадал то в тире, то на полигоне, то летал в одиночку по системе, вытворяя такое, что ребята, которые за ним присматривали, просто диву давались. Вот я и подослала к нему одну девчушку из тех, кто перебрался сюда вместе с нами. Она его и привела в норму… Правда, на это ушло почти полгода…
