Ни в чем не повинных, таких, как Факван Флетчер.
Бедный Факван!
И как бы она ни разыгрывала хладнокровие, катастрофа ее напугала.
До чертиков напугала…
И привела в такую ярость, что хотелось драться!
Ну погодите, дайте мне только добраться до этого свихнувшегося сукина сына, уж он-то заплатит!
Вдалеке, словно веселые баньши, завыли сирены.
Шенда вскочила на ноги.
— В машину этого сукина сына. Скорей!
На лице Турмена отразилось полнейшее недоумение.
— Но полиция…
— Куплена! Полицейские и этого гада, и его хозяев знают! Они одну и ту же задницу лижут! Поверь мне!
Наклонившись, Турмен поднял на руки лежащего без сознания убийцу. Шенда заметила, как калека Свон пытается скрыть, что кривится и ухает от натуги.
— Ох, Турмен, я забыла. Ты справишься?
— Справлюсь…
Вдвоем они затолкали неизвестного на заднее сиденье «джетты». Достав из багажника веревку, Шенда связала ему руки и ноги. Кенарь вспрыгнул пленнику на грудь и устроился там, как гордый часовой. Шенда с Турменом сели впереди. Машина тут же сорвалась с места, чтобы унестись в сторону, противоположную той, откуда из-за угла квартала выворачивали пожарные машины.
— Куда мы едем?
Шенда сама не знала ответа на этот вопрос, пока Турмен его не задал. Но стоило ей открыть рот, как следующий шаг стал очевиден.
— К моей тете.
Только Тити Яйя способна теперь ей помочь.
По дороге Шенда рассказывала Турмену про попытки вымогательства у «Каруны» и других заведений города.
— За всем этим стоит «Мараплан»! Это Мили с его треклятым «Цинго»! Он почитай что пообещал мне что-то подобное. А я, идиотка-разумница, ах какая ловкая, какая умелая, возомнила, будто сама со всем могу справиться! И посмотри, к чему это привело! Как это обернулось для Факвана!
Шенда чувствовала, что из глаз у нее вот-вот хлынут слезы. Нет, только не сейчас. Ради толики облегчения она несколько раз с силой ударила кулаками по рулю, машину занесло, и Шенда поспешила взять себя в руки.
— Нельзя так себя винить, Шенда, — сказал Турмен. — Если власти тоже в этом замешаны, что бы могла ты сделать?
— Многое! Например, нанять охранников.
— И тогда, возможно, погибло бы еще больше людей. Ведь этим парням плевать, сколько после них остается трупов.
Шенда повернулась, вглядываясь в лицо своего спутника.
— Ты как будто уж слишком уверен. Что тебе известно?
Турмен поделился тем, что знал.
— Лай Бабуи, — прошептала Шенда. El pulpo[40] отращивал все новые и новые щупальца. И громче добавила: — Значит, те сволочи, которые стоят за «Цинго», это те самые, которые отравили вас в Персидском заливе, черт побери!
— Очень похоже на то.
— Ненавижу их!
Помолчав немного, Турмен сказал:
— Ну, меня тоже долго переполняла ненависть. А потом ты сказала мне, что все это дело прошлое.
Шенда была слишком зла, чтобы прислушаться к собственному совету.
— Теперь оно снова новое. Начинай злиться.
Их груз не пришел в себя за время поездки через весь город. Через двадцать минут Шенда оказалась в нужном районе и припарковала машину перед солидным с виду кирпичным домом, где жила Тити Яйя.
Они втащили убийцу на крыльцо, как мешок с мукой, а пухленький одуванчик Кенарь, позвякивая табличками на ошейнике, каким-то образом вскарабкался следом, неуклюже перепрыгивая со ступеньки на ступеньку. Шенда позвонила в квартиру тети, чтобы ее разбудить, но дверь открыла собственным ключом. Затем они быстро проскользнули в выложенный плиткой вестибюль, так что никто не заметил их не совсем обыденного появления.
— Лифт тут есть? — задыхаясь, спросил Турмен.
Шенда тоже хватала ртом воздух. Все казалось нереальным.
— Лифт не нужен. Нам по коридору.
Они едва ли не волоком потащили своего пленника по плиткам. В конце коридора уже открывалась дверь.
На пороге стояла Тити Яйя, старшая сестра матери Шенды Консоласьон Амадо.
Ла Иялоча.
На невысокой подтянутой старушке были белый байковый халат и бархатные шлепанцы. С ног до головы ее украшали ожерелья и браслеты. Длинные распущенные угольно-черные волосы совсем не вязались с морщинистым лицом цвета темного меда. Столь же неправдоподобной (но для Шенды успокоительно привычной) была исходящая от нее, сияющая в ее глазах жизненная сила с примесью сексуальности.
— Я не спала, — сказала Тити Яйя. — Вороны сказали, сегодня ночью жди беды, Шен-Шен. А утром по дороге в магазин я увидела у себя на пути искривленную ветку Элеггвы. Я сразу поняла, что тебе понадоблюсь.
— Ох, Тити! Все пропало!
— Что сможем, исправим. Хотя скажу сразу — знаки неблагоприятные.
И вот входная дверь заперта, они в безопасности, насколько это вообще возможно в такой ситуации.
Шенда огляделась по сторонам. Ничто в квартире не изменилось с тех пор, как перепуганная и заплаканная пятилетняя девочка приехала жить здесь после того, как в крэковом угаре ее отец Тресвант Мур убил сперва Консоласьон, а после себя самого.
Вся мебель — старомодная и безупречно чистая, по большей части накрытая прозрачными пластиковыми чехлами. Потертые дорожки вычищены пылесосом так, что в них нет ни пятнышка. Искусственные цветы и безобидные гравюры на приставных столиках и по стенам с бумажными обоям. Воздух напоен запахами стряпни, давней и свежей, к ним примешивается едва различимый аромат омьеро — крепкого травяного варева, который ни с чем не перепутаешь.
Такая обыденность, такая нормальность — квартира, как у любого алейо, как у любого неверящего.
Взгляд Шенды перескочил на алтари и часовенки, земные обиталища небесных богов ориша и духов загробной жизни эггун. Покрытые и задрапированные разноцветными тканями, уставленные статуэтками, картинками, вазами, горшками и принадлежностями жертвенных ритуалов. Обложенные приношениями в виде живых цветов, игрушек, сигар, рома и пищи.
Квартира Тити Яйя была casa de santo[41], храмом Сантерии, местом сотен и тысяч церемоний, ежедневных, еженедельных, ежемесячных, ежегодных обрядов, ритуалов искупления, вхождения духов в тело, испрашивания чуда и воздаяния, творения заклинаний и очищения от проклятий, убежище для страждущих и место собраний для Тити Яйя и ее сестер и братьев: женщин-лайоха и мужчин-бабалаво.
Все это подрастающая девочка по имени Шенда Мур воспринимала как должное. Она почти не задумывалась о священных странностях, которые часто происходили прямо у нее на глазах. Tambors, rogacion de cadeza, Pinaldos[42]. Все это было частью нового дома и новой уверенности в жизни, появившихся, когда ее взяла под крыло незамужняя тетушка.
