– Я уверен! Эта штука не остановится!
– Почему ты так считаешь?
– Я… Я чувствую!
– В этом-то и проблема. Командир военного гарнизона не станет эвакуировать ночью целый город только потому, что ты или я что-то чувствуем. Это неизбежный факт.
– Надо что-то делать.
– Мы не можем ничего сделать.
– Надо предупредить!
– Мы не выйдем из этой палатки. А если и выйдем, то стоит нам открыть рот, как этот джентльмен, – Лайан еле заметно кивнул в сторону солдата, – с удовольствием выполнит приказ начальника. Нас пристрелят, и это не изменит ровным счетом ничего.
– Но нельзя же пустить все на самотек. Через пару часов здесь разразится Армагеддон!
– Надо подумать.
Пламер почти задремал, когда его разбудил вызов по рации.
– Слушаю.
– Сэр, говорит Теренски.
– Что у тебя?
– Я не уверен, но вы приказали докладывать обо всем необычном.
– Что там у вас?
– Я вижу вспышки. Далеко. Похоже на зарницы. И еще ветер.
– Ветер?
– Анемометр показывает тридцать пять миль в час.
– Понял. Продолжайте наблюдать.
– Да, сэр.
– Машины убрали?
– Убрали, сэр.
– Хорошо.
Пламер потер ладонями лицо и нажал кнопку рации.
– Крюгер?
– Слушаю, сэр.
– Сколько у нас грузовиков?
– Восемь.
– Они заправлены?
– Не все.
– Я хочу, чтобы через полчаса они были заправлены и прогреты.
– Сделаем.
Пламер нажал отбой.
Галлюцинация отменяется. Похоже, те двое действительно видели то, о чем говорили. Но Санта-Розита вне Пустоши. Здесь, черт побери, безопасно.
А безопасно ли?
Пламер встал и принялся ходить по палатке. Он понимал, в какую цену могут встать сомнения, и все же колебался. Пять минут он молча ходил взад-вперед, пока, наконец, не принял решение. Да, так и надо поступить. Через полчаса грузовики будут готовы, и, если за это время ситуация ухудшится, он начнет эвакуацию.
Пламер сел и допил остывший кофе. Вкус у него был мерзкий.
Прошло четверть часа, когда его снова вызвали по рации.
– Слушаю.
Голос сержанта звучал взволнованно. Эфир наполняли какие-то посторонние шумы.
– Сэр, у нас проблемы.
– Что случилось?
– Скорость ветра возросла. Сейчас около семидесяти миль в час. И он продолжает усиливаться. Мы слышим грохот и видим молнии.
– Как далеко от вас?
– Миль десять, может быть, меньше.
– Посмотри на дома. Огни горят?
– Кое-где.
– Пусть ваши люди обойдут их. Все, у кого есть личный транспорт, должны как можно быстрее выехать в Форт Вингейт. Там их встретят.
– Это эвакуация, сэр?
– Выполняйте.
Пламер снова связался с Крюгером. Через десять минут колонна грузовиков выехала с базы.
– Еще раз полицейское управление Форт Вингейт, – сказал он радисту.
В половине первого ночи весь город был разбужен протяжным грохотом, доносившимся со стороны Пустоши. Люди стали выходить на улицы, по которым двигались военные джипы с мегафонами. Вслед за джипами позли грузовики. Горожане кутались в теплые вещи и с тревогой слушали то, что говорили им военные. Через несколько минут по оцепленным улицам поехали первые машины, направляясь в Форт Вингейт.
Пламер вышел из палатки, и тут же ему в лицо ударил ветер. Он нес какой-то неуловимый и неприятный запах. Запах опасности. Полковник поднял голову и посмотрел на флаг. Его полотно расправилось и гордо реяло над базой на своем высоком шесте. Где-то на севере мелькали яркие белые вспышки.
– А вот и он!
Пламер вошел в лазарет и посмотрел на Чарли и Лайана.
– Собирайтесь, – сказал он.
– В чем дело?
– Город эвакуируется.
– Наконец-то!
– Стентон, вы едете с ними.
Рация в кармане Пламера ожила.
– Это Теренски, сэр. Я не могу больше оставаться на месте! Ураганный ветер!
– Что? Повторите!
– Ветер, сэр. Я прошу разрешения покинуть позицию. Черт!
– Что у вас там творится?
– С одного из домов сорвало крышу! Она упала на автостоянку у бара.
– У вас там еще есть люди?
– Пара машин движется на юг. В окнах света нет.
– Поезжайте к центру. Там сейчас полно машин. Нельзя допустить пробок.
– Да, сэр!
Чарли сел на кровати.
– Вы опоздали, полковник, – сказал он.
Пламер не ответил.
На смотровой вышке ветер был таким сильным, что ему пришлось изо всех сил вцепиться в поручень. Пол раскачивался под ногами, как палуба корабля, попавшего в шторм. Вся конструкция скрипела от напряжения. Пламер достал из чехла бинокль и направил его на север.
Весь город был залит огнями автомобильных фар. Слава Богу, они двигались. В череде машин длинными черными полосами выделялись военные грузовики. Поток огней направлялся прочь из города, но двигались они медленно. Очень медленно. Пламер посмотрел в сторону Пустоши.
Словно огромные фейерверки, вспышки мелькали одна за другой, на мгновение выхватывая черные силуэты домов, многие из которых были повреждены: сорванные куски крыш, опрокинутые кресла, которые ползали теперь по газонам, как огромные пауки; в одном месте вверх била сильная струя воды. И все эти картины обрамлял грохот, густой и раскатистый, словно трубный глас.
Пламер опустил бинокль и посмотрел на часы. Четверть второго. Со стороны города донесся скрежет. Он сел на площадку вышки и достал рацию.
– Крюгер, доложите обстановку.
– Все под контролем, сэр. Мы организовали четыре пути и направляем по ним машины. Заторов нет. Пострадавших тоже. На юге еще остаются штатские. Мы сажаем их в те машины, где есть место.
– Ветер?
– Очень сильный. Вокруг все ходуном. Надеюсь, мы успеем.
Сбоку раздался звенящий звук, какой бывает, когда лопается гитарная струна. Пламер повернул голову. Тонкий трос, удерживавший флаг, не выдержал, и теперь знамя летело над базой, как большой мотылек-патриот, кувыркаясь в порывах ветра.
– Продолжайте! – прокричал он в рацию. – Нужно вывезти всех!
– Полковник, вам бы тоже уходить!
– Не ваше дело! Выполняйте приказ!
– Слушаюсь, сэр!
Вышку качнуло. Протяжно заскрипели ее металлические суставы. Находиться здесь становилось опасно. Пламер опустился на колени и снова посмотрел на север. В непрерывном мелькании молний он заметил какое-то движение и взялся за бинокль.
– Господи, спаси и сохрани!
Дома рушились. Они склонялись, словно тающий воск, и падали, раскалываясь на части. Можно было различить четкие линии, по которым шло разрушение. И эти линии становились все чаще, вытягиваясь на юг. Пламер перевел бинокль на центр города. Автомобили все так же толпились там, медленно растекаясь по открытым военными улицам.
Он снова посмотрел на север. От ближайшего очага разрушения до центра оставалось не больше трех кварталов.
