Несмотря на желание казаться спокойным он едва не «дал петуха». У Вестабула был готов ответ.
– Если мы начнем сражение, Уорден Диос, амнионы потеряют только один корабль. Ваши потери будут многочисленны: человеческие жизни, орбитальные станции, производственные предприятия и часть флота. Вам это известно. Вы хотите предотвратить конфликт, который может стать катастрофическим для человечества? Если да, то мы ждем вас на борту «Затишья».
Весь персонал командного центра поднялся на ноги. По залу пронесся ропот протестов, который быстро затих и превратился в напряженное молчание. Хэши Лебуол ошеломленно смотрел на Диоса. Казалось, он и теперь искал признаки удивления на лице своего начальника.
Уорден не обращал на это внимание. Внезапно он понял, что такое рок. Отправиться на вражеский корабль? Предстать в одиночку перед амнионами? С риском мутации? Ради чего? «Чтобы выгадать время», – ответил он себе. Чтобы сберечь человеческие жизни. Чтобы освободиться от гнета Концерна. Он сделает это ради Морн и Койны, ради Энгуса Термопайла и Вертигуса Шестнадцатого. Будущему человечества грозила опасность – хотя и не такая, о которой говорил Марк Вестабул.
Глава полиции Концерна не боялся смерти. Он примирился с ней, восстав против Холта Фэснера. Но сейчас от него требовалась демонстрация нежелания. Если бы он согласился слишком быстро, его бы неправильно поняли – как персонал станции, так и амнионы.
– Ваше предложение безумно, – прохрипел он в микрофон, словно потерял от страха голос. – Лучше уж вы прилетайте сюда.
Вестабул предвидел его возражение. Он вновь имел готовый ответ.
– Это неприемлемо. Отделившись от «Затишья», я потеряю власть. Зная о моей уникальности среди амнионов, вы можете почувствовать соблазн убить меня. В то же время вы, покинув станцию, сохраните мощь своих кораблей и орбитальных платформ. Ваша позиция нисколько не изменится. Чтобы… дискуссия… – это слово по-прежнему доставляло ему неудобство, -… состоялась, мы должны встретиться в равных условиях. Уорден Диос, вы находитесь в своей звездной системе. У вас преимущество. Значит, вы должны прилететь ко мне.
– Нет, не надо! – прошептала одна из связисток.
По залу вновь прокатилась волна протестов. Несколько мужчин и женщин начали громко выражать свое мнение:
– Нет! Пошлите его к черту!
Ударом кулака Уорден отключил микрофон и резким жестом призвал людей к молчанию. Сердце станции полиции Концерна вновь замерло в ожидании. Приподнявшись с кресла и мрачно осмотрев лица подчиненных, Диос грозно прокричал:
– У нас тут не демократия! Решения принимаю я! Займитесь своей работой. И не мешайте мне делать мою!
Тишина упала, как жалюзи. Техники торопливо заняли свои места и склонились к экранам пультов. Ближайший офицер смущенно произнес:
– Извините, сэр. Они только хотели выразить вам…
– Я понимаю, – проворчал Уорден. – Но не забывайте о дисциплине.
– Слушаюсь, сэр.
Офицер отошел и начал делать вид, что присматривает за своими подчиненными. Сделав глубокий вдох, Уорден включил микрофон.
– Марк Вестабул, вы сказали, что ожидаете меня на борту «Затишья». Каковы будут условия встречи?
– Уорден Диос, – спокойно ответил бывший человек, – вы должны прилететь к нам один и без оружия. Мы будем беседовать в той обстановке и при тех физических условиях, которые вы сочтете удобными для себя. Когда мы придем к обоюдному пониманию и согласию, вы вернетесь на станцию.
– Я смогу поддерживать связь с командным центром полиции?
– Нет. Вы не будете говорить с вашей станцией, пока наша дискуссия не завершится.
Хэши коснулся руки Уордена и прошептал:
– Это ловушка.
Диос был того же мнения. Тем не менее он сфокусировал внимание на микрофоне – на линии связи со своей судьбой.
– «Затишье», вы амнионы, а я человек.
Абсолютно несовместимые понятия.
– Почему я вам должен доверять?
– Потому что мы амнионы, Уорден Диос, – бесстрастно ответил Вестабул. – В отличие от людей мы ведем честный обмен и всегда выполняем свои обязательства. Однако можно добавить и следующее замечание. Мы ничего не получим, причинив вам вред. Если мы убьем вас, ваше место займет другой человек, и враждебные отношения между нами продолжатся. Если мы превратим вас в одного из нас, эта трансформация будет обнаружена на вашей станции. Мутация вызовет пробелы памяти и неизбежные изменения в поведении и манере речи. Любой человек опознает в вас амниона. Мы получим еще одну особь, но ваша станция откажется подчиняться вам, и подобное действие не принесет нам ощутимой пользы.
Сделав паузу, Вестабул добавил:
– Вы можете спросить, что я способен предложить взамен. Я дам вам время, Уорден Диос. Отсрочка битвы выгодна для людей. Чем ближе подлетят ваши корабли, тем меньшую опасность мы будем представлять. С каждым последующим часом вред, который может причинить наше судно до своего уничтожения, будет сокращаться в геометрической прогрессии. Я иду на этот риск ради нашей дискуссии. Вы должны предпринять нечто схожее.
Судя по всему, амнион не был подвержен мрачным предчувствиям и подозрениям. Он бесстрастно закончил:
– Каким будет ваш ответ, Уорден Диос?
Уорден снова отключил микрофон. Вместо спора с Вестабулом он взял паузу для анализа своих страхов. В принципе, Диос предполагал, что амнионы выдвинут такие аргументы. Они были вполне объяснимыми. Враг имел тактическое преимущество и пользовался им. Уорден интуитивно знал, что должен сделать. Отсрочка действительно могла спасти Сака-Батор и станцию полиции Концерна. Чего же он боялся? Мутации? Нет, его страхи коренились глубже.
Задуманная им атака на Холта Фэснера могла разрушить все его мечты. Он вызвал бедствие, которое грозило уничтожить миллионы человеческих жизней, не говоря уже об утрате многих надежд и материальных ресурсов. Битва со сторожевиком в околоземном пространстве развеяла бы в прах его долгие приготовления. Она нейтрализовала бы Койну и Морн, увековечив власть Дракона. Боевое столкновение, с потерей Руководящего Совета Земли и Космоса и станции полиции, не оставило бы на планете иной власти, кроме Концерна рудных компаний. И Уорден знал, что Холт извлек бы баснословную выгоду из подобной ситуации…
«Это не просто страх смерти, – предупредила его Норна. – Он хочет жить вечно. Разве вы не понимаете? Почему он не дает мне умереть? Холт жаждет наказать меня своим триумфом. Я мучаюсь уже полвека».
У Диоса не было выбора. Он отчаянно нуждался в отсрочке, которую предлагал ему Вестабул. В сравнении с будущим человечества его жизнь казалась слишком ничтожной, чтобы измерять ее цену.
