Над ними завис вертолет, и, высунувшись из него, человек с камерой снимает всю сцену.
Давид находит проход в горе и устремляется в туннель.
Он бежит туда, где должны быть заложники.
Наконец слышит их крики.
– На помощь! Сюда, мы здесь! – кричат несколько охрипших голосов.
Но большой завал не дает им пройти, тогда Эмма 109 выпрыгивает из сумки и одна пробирается в пещеру, где пленные безуспешно пытаются освободиться от своих пут.
Аврора, Мартен и Наталья лежат на земле, задыхаясь от испарений, наполняющих пещеру. Тут же капитан Тристан Малансон, остальные жандармы и десяток журналистов, сопровождавших первую атаку. Здесь же и чихуахуа.
Эмма 109 специально выбирает лейтенанта, который кажется ей крепче других, подходит к нему и ножом с зазубренным лезвием перерезает веревки. Освобожденный Мартен может освободить других.
– Следуйте за мной! – кричит Эмма 109, показывая дорогу, по которой добралась до них.
Перед ними узкий туннель. Освобожденная собака, не понимая, почему никто не проходит, принимается лаять.
– Нельзя отступать.
С помощью нескольких жандармов Мартену удается руками немного разобрать завал, и они пробираются ползком, все время обдираясь об острые камни.
Они проползают самое узкое место, потом уже почти бегут на четвереньках и оказываются в том месте, где их ждет Давид.
Тот показывает им выход.
Все устремляются вниз по склону Пюи де Ком, а лава уже медленно стекает с вершины.
Чихуахуа, побежавшая по другому пути, попадает в расщелину и, издав последний жалобный вой, исчезает в лаве.
В одном месте земля трескается и поглощает группу Эмчей.
Единственная, кто успевает зацепиться за край, это Эмма II.
– На помощь, – кричит она.
– Наша королева в опасности! – тут же подхватывают Эмчи, находящиеся рядом.
Они пытаются ее спасти, но в этот момент земля вновь содрогается, и вулкан поглощает королеву.
Вдруг Давид, все чувства которого обострены, замечает брошенный телевизионщиками грузовик с аппаратурой.
Он делает знак микрочеловечкам, чтобы они как можно скорее погрузились в него. Они не заставляют себя ждать. И вот уже машина трогается с места и летит вперед.
Позади вулкан сотрясается от толчков, и лава вытекает уже более широкими ручьями.
Вцепившись в руль, Давид маневрирует между многочисленными препятствиями. Машину бросает то влево, то вправо. Все сидят, вцепившись в сиденья. Атмосфера становится все удушливее, и от напоенного жаром воздуха все вокруг принимает зыбкие контуры.
Чтобы не снижать скорость, Давид ставит управление в нейтральное положение, и грузовик мчится по склону на холостом ходу. Молодой ученый вспоминает свою горнолыжную практику. Он забывает страх и петляет между препятствиями, заботясь только о том, как бы выиграть еще и еще долю секунды. Сидящие в машине с ужасом смотрят в зеркало заднего вида, как за ними по склону гонится жидкая смерть.
88.
Все удалось.
Я должна была поступить так же восемь тысяч лет назад, чтобы спасти создателей от их неблагодарных творений.
О чем это я? Ах да… я помню, у меня было трое моих первых людей, глубоко запрятанных на моем Южном полюсе: Аш-Коль-Лейн, его жена Инь-Ми-Янь и их сын Кетц-Аль-Коатль.
Отгороженные от волнений на поверхности, они выслушали мое постановление:
«Вы будете памятью вашей собственной цивилизации. Вы расскажете, что произошло, чтобы никто не забыл и чтобы однажды последние люди узнали, откуда они произошли и какой ценой они завоевали свое место на… мне».
Время первой трансформации
89.
– Что такое человеческое существо?
С мраморной трибуны зала пленарных заседаний ООН Давид Уэллс обращается к присутствующим.
Он в фиолетовом костюме, фиолетовой рубашке и фиолетовом галстуке более темного оттенка. На лице видны следы ожогов и ссадин, полученных в сражении при Пюи де Ком. Руки покрыты волдырями и царапинами.
Перед ним представители 199 наций, образующих земное человечество. Зал кажется ему огромным, он робеет от устремленных на него взглядов.
Молодой человек делает паузу, чтобы подчеркнуть свой вопрос, который долгим эхом отзывается во всех микрофонах.
– «Кто может, по вашему мнению, называться человеческим существом?» – вот вопрос, с которым я обращаюсь к каждому из вас лично. В Древнем Риме женщины, рабы и чужеземцы не имели статуса человеческого существа. Их можно было убить, не считаясь при этом преступником. Позже, во времена первопроходцев, первобытные африканцы, американские индейцы, туземцы, живущие в лесах, тоже не имели права на это слово из трех слогов: «че-ло-век»…
Он поправляет галстук, смотрит на собрание, старается подобрать точные слова, чтобы выразить свою мысль.
– Долгое время это название было выборочным. А потом человеческая семья расширилась, и стали считать, что женщины, рабы и чужеземцы (возможно, не в таком порядке) – это существа, обладающие достоинством, заслуживающие уважения и равенства возможностей. Теперь это очевидно для каждого из нас. Однако сколько понадобилось смертей, боли и сражений, чтобы к этому прийти!
Он выдыхает, старается выровнять дыхание, берет стакан с водой и залпом выпивает.
Зал напряженно слушает.
– Расширяя семью человеческих существ, не человек возвышает «претендента на звание», а просто человек возвышается сам. Так как каждый раз, когда он принимает новых себе подобных, человек обогащается этой разностью…
Давид снова делает паузу, чтобы мысль проникла в умы слушателей, затем продолжает:
– Но как только новая категория получила признание, появляются новые кандидаты. Среди самых последних такие. 1. Клоны. Когда искусственно создают копию человека, совершенно идентичного биологического близнеца, заслуживает ли он звания человека? 2. Зародыши. С какого момента убивать их считается преступлением? Через девять месяцев, шесть месяцев, три месяца, час, три секунды после оплодотворения? С какого момента делящаяся клетка считается наделенной разумом, сознанием, душой и ее можно считать человеком?
Гул поднимается от рядов, где сидят страны, принявшие законы о запрещении абортов.
– 3. Люди в состоянии комы. Если человек находится в коматозном состоянии несколько лет, не говорит, не двигается, его жизнь поддерживается инъекциями, искусственными легкими и сердцем, это все равно человек?
