«Кто-нибудь еще из твоих дельта-личностей оспаривал положение?» - спрашивает Донна, генерируя отражения, чтобы сфокусироваться на нем со всех сторон. Какая-то часть ее сомневается - а разумно ли это все? Глашвитц опасен. Он имеет влияние на мать Амбер; она собственной рукой подписала расширение полномочий пристава, и это намекает, что дело тут темное. Возможно, в ее настойчивых исках есть что-то большее, чем простая семейная вражда...
Лицо Глашвитца в кадре – этюд с применением перспектив. «О, одна пыталась» - говорит он с горечью и толикой презрения (одно из отражений Донны заметило, как высокомерно дернулась щека). «Я оставил ее в апартаментах в морозильнике. Должно быть, нашли нескоро. Это не убийство – ведь я еще здесь, верно? И я не подавал жалоб о правонарушениях в отношении самого себя. Наверное. В любом случае, это был бы лево-рекурсивный иск, если б я такое с собой сделал».
«Инопланетяне» - напоминает Донна. «И испытание поединком. Каково ваше мнение на этот счет?»
Глашвитц презрительно ухмыляется. «Маленькая сучка-королева вся в отца, не так ли? Да уж, он тоже - тот еще ублюдок… Фильтр соревновательного отбора, который она поставила – зло. Если она оставит его в силе слишком надолго, он покалечит ее общество. Но он ей дает большое краткосрочное преимущество. Что там?.. Она хочет, чтобы я торговал за свою жизнь - и я не смогу выложить свой формальный иск против нее, покуда не докажу, что я эффективнее, чем ее ручной внутридневной спекулянт, этот сопляк из Марселя. Так? Но кое о чем он не знает! У меня припрятан кинжальчик. Полное разглашение…» Он пьяным жестом поднимает бутылку. «Дело в том… Что я знаю кое-что про кошку. Эту, с коричневой “собакой” на боку, вот. Она когда-то принадлежала старику нашей ненаглядной королевы, Манфреду, засранцу. Знаешь... Ее мамочка, Памела, манфредова бывшая, она мой клиент в этом деле. И она дала мне ключики от кошки. Ключи доступа! Ик! Я влезу котяре в мозги и вытащу оттуда чертов слой перевода, который она стырила из загашника [email protected] Вот тогда я смогу поговорить с ними без обиняков».
Адвокат - футурошокированный, одурманенный алкоголем – в ударе. «Я выгребу оттуда все дерьмо, и разберу его по кусочкам. Ты знаешь, что будущее промышленности - это дизассемблирование?»
«Дизассемблирование?» - спрашивает репортерша, сохраняя маску невозмутимой объективности, но не в силах оторваться и перестать с отвращением наблюдать за ним из-под маски.
«Черт дери, конечно! Вокруг творится сингулярность, а это значит – неравновесность. И когда есть неравновесность, кто-то непременно разбогатевает, разбирая то, что от нее остается. Слушай, я однажды знал этого ик...экономиста – вот кем он был. Работал на еврофедералов, латексный фетишист. Он как-то говорил мне о заводе возле Барселоны. Там была линия разборки. Конвейер... Кладешь дорогущий сервер прям в коробке на один конец. Его достают из коробки. Потом рабочие его развинчивают, выковыривают диски, память, процы, ваще все внутренности. Раскладывают по коробочкам и клеят бирки. Остальное в помойку, на фиг оно кому сдалось... Дык вот, фишка в чем? Людям нужны детальки? Нужны! А за них тогда заламывали такую цену, что стало можно покупать компы целиком и разделывать их. На части. И продавать части. Им дали премию за находчивость! А все потому, что разборка – новая волна, они уже тогда просекли!»
«Что стало с заводом?» - спрашивает Донна, не в силах оторвать взгляд.
Глашвитц машет пустой бутылкой в сторону звездной радуги под потолком. «А, кому не пофиг? Закрылись...ик...лет десять назад. Закон Мура достиг насыщения, рынок помер. Но дизассемблирование … конвейерный каннибализм … это дорога будущего! Возьми старый актив, и вдохни в него новую жизнь. Вот увидишь, это золотые горы...» Он ухмыляется, глаза – расфокусированы и алчны. «Вот что я сделаю с этими космоомарами. Я научусь говорить на их языке… а потом… они так и не поймут, что их свалило».
***
Крохотный звездный корабль вышел на высокую орбиту и парит над мутным коричневым варевом атмосферы. Он - пылинка, мерцающая в глубоком гравитационном колодца Хендай +4904/-56 в перекрестных лучах между двух огней – пристально-сверкающего сапфирового взора двигательных лазеров Амбер, и изумрудного сумасшествия маршрутизатора, гипертороида, скрученного из странной материи. [179]
На мостике Выездного Цирка, где обычно собираются, чтобы сообща работать над закрытыми данными, в эти дни никогда не пустеет. Пьер проводит здесь все больше времени - он нашел мостик удобным местом для оттачивания своей торговой кампании и настройки арбитражных макросов. Пока Донна в баре выведывает особенности стратегии мультиплексного адвоката, Пьер в своем неоморфном обличьи – две головы и шесть рук, сверкающие жидким металлом - с нечеловеческой скоростью перебирает тензорные карты плотности, отображающие инфопотоки, что вьются вокруг голых сингулярностей маршрутизатора.
В дальней части мостика вспыхивает мерцание, и вот уже Су Ан давно была здесь. С минуту-другую она задумчиво наблюдает за ним. «Отвлечешься ненадолго?»
Пьер раздваивается и накладывается сам на себя, одно полупрозрачное отражение остается наблюдать за экраном, а второе разворачивается, скрестив руки на груди, и ждет, что скажет Су Ан.
«Я знаю, ты занят…» начинает она, и запинается. «О. Это настолько важно?» - спрашивает она.
«Да». Отражения Пьера смешиваются, синхронизируясь. “Маршрутизатор... Ты знала, что от него ведут четыре кротовины? Каждая из них выдает квазитепловое излучение на 1011 кельвинов.[180] В мультиплексированном режиме. У протокола глубина - по меньшей мере одиннадцать уровней абстракции, а вероятно – больше… В синхронизующих заголовках есть признаки самоподобия. Знаешь, какая там скорость? Примерно в 1012 раз больше, чем у нашего широкополосного канала связи с домом. Но даже это, по сравнению с тем, что по ту сторону маршрутизатора...» Он качает головами.
«Там – что-то еще большее?»
«Невообразимо большее! Эти кротовины, на самом деле – узкополосные соединения в сравнении с сознаниями, которые они соединяют». Его аватар расплывается перед ней, будучи не в состоянии сидеть спокойно и не в состоянии надолго отвернуться от экрана. Возбуждение или восхищение? Су Ан не знает. В случае с Пьером эти две вещи могут быть не отличимы друг от друга – его легко захватывают эмоции. «Я полагаю, мы теперь в общих чертах знаем решение парадокса Ферми. Превзошедшие[181] не путешествуют, потому что им не хватает ширины полосы. Пытаться мигрировать через такую кротовину – все равно, что пытаться загрузить свое сознание в дрозофилу, если я правильно понимаю их природу. И медленнее света тоже нельзя, не возьмешь с собой достаточно компьютрония. Ну, если только...»
