Они вышли, и в камере появилась Олимпиада. Павсаний стоял за ней, сжимая в правой руке чадивший факел.
- Надо просто убить его, - пробормотал он.
- Рано, - отвечала Олимпиада. - Он может пригодиться нам, когда умрет Филипп.
На ее прекрасном и жестоком лице я видел неподвластные тысячелетиям глаза Геры.
- Зачем это он нам понадобится? - возмутился Павсаний.
- Ты осмеливаешься спорить?
Услышав металлические нотки в ее голосе, предатель сразу же сдался:
- Я только хотел сказать, что Орион чрезвычайно опасен. Нам следовало бы отделаться от него.
- После смерти Филиппа, - шепнула Олимпиада. - Тогда ты его получишь.
- Думаешь, я без этого не справлюсь? - жестко сказал Павсаний. - Или ты полагаешь, у меня не хватит духа, чтобы убить царя без всяких наград?
- Ну что ты, - усмехнулась она. - Только подожди своего часа. Все будет потом, я обещаю тебе.
Павсаний подошел ко мне:
- Отлично. Пусть будет потом, - и ногой свирепо ударил меня прямо в висок. Теряя сознание, я расслышал его слова: - Получи-ка должок.
33
Я преднамеренно оставался без движения. Тело мое лежало в вонючей камере, скованное по рукам и ногам, но ум бодрствовал и действовал. Я отправился в город творцов, единственное место, куда мог скрыться.
Глаза мои открылись, когда я оказался на травянистом холме над пустым и покинутым городом. Солнце сверкало над морем. Цветы качали головками, покоряясь мимолетному ветерку, деревья шелестели, как и сотни миллионов лет назад.
И все же я не мог приблизиться к городу. Снова невидимый барьер удерживал меня на месте.
Мне некуда было возвращаться - только в Македонию, назад в темницу, в скованное и беспомощное тело. Тем временем Гера толкала Павсания на убийство царя. Я не мог предупредить Филиппа и спасти его.
Или же у меня был выход? Если бы я только мог выбраться из камеры и доставить Филиппа сюда, в это исключенное из потока времени место!
Глубоко задумавшись, я расхаживал по ровному травянистому склону и наконец заметил, что каждый раз, когда я поворачивал от города, барьер переставал мне мешать.
Как часто творцы призывали меня сюда? Сколько раз переносился я из иных мест и времен в вечный город богоподобных потомков людей? Я даже научился перемещаться сюда без их помощи и ведома. Мог ли я взять Филиппа из Эги, перенести сюда хотя бы на короткий миг и предупредить?
Размышляя над этой проблемой, я как будто бы услышал очень слабые, едва уловимые отголоски смеха. Насмешливый, циничный хохот, казалось, говорил, что я никогда не передвигался по континууму без посторонней помощи, что у меня не хватит сил, чтобы переместить даже молекулу из одной точки пространственно-временного вектора в другую, а все, что я полагал совершенным мною, было сделано за меня одним из творцов.
"Нет, - безмолвно ярился я. - Все сделал я сам, своей собственной силой и волей". Аня говорила мне об этом в предыдущей жизни. Творцы опасались моей возраставшей силы, они страшились, что однажды я стану им равным, невзирая на то усердие, с которым они пытались остановить меня. Вот почему они стерли мою память, отослали в древнюю Македонию. Но они вновь просчитались. Я учился, развивался, набирался сил, невзирая на их предательство.
"Этот насмешливый хохот наверняка очередное их издевательство", уговаривал я себя, пытаясь пробудить в своем сердце уверенность.
- Я могу доставить Филиппа, - громко сказал я. - Я знаю, как это сделать, и у меня хватит сил и знаний.
И Филипп, царь Македонский, появился передо мной.
Он казался более раздраженным, чем испуганным. Царя едва прикрывал кусок тонкого полотна. Здоровый глаз его заморгал от яркого солнечного света, и я понял, что пробудил его ото сна.
- Орион, - сказал он без удивления.
- Да, мой господин.
Он огляделся:
- Где мы? Что это за город внизу?
- Мы далеко от Македонии. Считай, что ты видишь обитель богов.
Он фыркнул:
- Не слишком похоже на гору Олимп.
Тело Филиппа покрывали шрамы, старые вздутые белые рубцы виднелись на плечах и груди, уродливый свежий порез тянулся вдоль всего левого бедра. По ранам царя можно было читать историю всех битв, в которых ему пришлось участвовать.
- Павсаний сказал, что ты дезертир. А теперь получается, что ты еще и колдун?
Я хотел ответить, но вдруг понял, что Олимпиада показывала ему разные точки пространственно-временного вектора, как и мне. Оказавшись не в своей постели, а совершенно в другой части континуума, Филипп не испугался, потому что она проделывала это и прежде.
- Нет, я не колдун, - отвечал я. - Как и твоя жена.
- Бывшая жена, Орион. Поверь мне, она ведьма.
- Она показывала тебе другие места?
Царь кивнул:
- И не однажды, когда мы только что поженились. Она показывала мне, какой могущественной станет Македония, если я буду следовать ее советам. Он уставился на меня здоровым глазом. - Так, значит, ты с ней в союзе?
- Нет, совсем наоборот.
- Но ты обладаешь такой же силой, что и она!
- Нет, - возразил я. - Увы, она куда более могущественна, чем я.
- Она сильнее всех, - пробормотал он.
- И хочет убить тебя.
- Я знаю. И знал это многие годы.
- Но на сей раз...
Он поднял руку, чтобы остановить меня:
- Более не говори об этом, Орион. Я знаю о ее планах. Я стал для нее бесполезен. Настала пора Александру воплощать в жизнь ее стремления.
- Ты хочешь умереть?
- Нет, не особенно. Но каждый человек когда-нибудь умирает, Орион. Рано или поздно. Я сделал то, что она от меня хотела. И теперь она, как самка паука, должна пожрать самца.
- Но этого можно избежать, - возразил я.
- И чего ты хочешь от меня? - спросил он, свирепо задирая бороду. Чтобы выжить и остаться на троне, я должен убить ее, а я не в силах этого сделать; кроме того, она подучит Александра начать гражданскую войну. Неужели ты думаешь, что я хочу утопить мой народ в крови? Или мне нужно убить еще и своего сына?
Прежде чем я ответил, он продолжил:
- Если македонцы затеют междоусобицу, что подумают народы, живущие вокруг? Что, по-твоему, сделают тогда Демосфен и афиняне? А фиванцы? А царь персов?
- Понимаю.
- В самом деле? Тогда вернутся прежние времена и все, чего я добился, пойдет прахом. - Он глубоко вздохнул, потом добавил: - Пусть Александр живет, даже если он и не мой сын. Я не буду убивать его.
- Тогда они убьют тебя, - сказал я. - Через день или два.
- Да будет так, - сказал Филипп. - Только не надо говорить мне, кто и когда это сделает. - Он сардонически усмехнулся. - Я люблю сюрпризы.
Испытывая разочарование, я качнул головой и шагнул в сторону.
- Подожди, - сказал он, неправильно истолковав мое поведение. - Это будешь ты, Орион? Ты мне это хочешь сказать?
