- Да, меня учили.
- Хорошо.
Пол отступил в спальню и спустя минуту вышел с завёрнутым в махровую простынь телом на плече. Скомандовал:
- Пошли! Ты - первый, потом Людмила, я замыкаю.
Люк осторожно открыл входную дверь, осмотрел пустынную площадку внизу, неторопливо ползущую жёлтую транспорт-ленту, зелень сквера за ней. Было по-прежнему пусто и тихо. Он сделала шаг на лестницу, ещё один, оглянулся на идущую следом Сорокину... и краем глаза заметил блеснувшие из-за деревьев вспышки выстрелов.
- Назад! - заорал Мюррей. - Назад, быстро!
Люк рванул вверх раньше, чем услышал крик, раньше, чем понял, что происходит. Оттолкнул внутрь квартиры Людмилу, заслонил собой. И лишь после этого опомнился, вскинул бластер, резанул длинным лучом по скверу. И одновременно жгучая боль ударила вниз живота.
- Назад!
Чья-то сильная рука схватила за шиворот, втащила внутрь квартиры, и двери захлопнулись.
- Целы? - Мюррей окинул взглядом друзей. Остановился на бледнеющем лице Люка, помрачнел: - Куда?
- Живот. Немного задело.
У него отобрали бластер, заставили лечь на пол. Пол осторожно оттянул вниз прожжённые брюки. На светлой коже багровел рубец сантиметров шесть длинной, наискосок, от бедра к середине живота. И на конце его сквозь запёкшуюся корку пробивались сгустки крови.
- У тебя здесь есть какие-то лекарства? - Мюррей быстро обернулся к Сорокиной.
- Да.
Очнувшаяся от ступора Людмила метнулась в кабинет, принесла стакан зеленоватой жидкости и аптечку. Стакан сунула в руки Люка, скомандовала - "Выпей!" - а сама, упав на колени, осторожно приложила к ране пластырь.
От кисловатого, щиплющего в носу напитка по телу прокатилась мягкая ласковая волна, гася полыхающий во внутренностях пожар.
- Как себя чувствуешь? - Людмила встревожено взглянула на него.
- Ничего... нормально! - Люк постарался улыбнуться - Уже почти не болит.
- Идти сможешь?
- Да.
Мюррей скрипнул зубами, отвернулся. Сорокина закричала на него почему-то зло:
- Это просто ожог, понял?! Через две недели и следов не останется!
Пол нехотя кивнул, встал.
- Как выбираться будем? - Посмотрел на противоположную от двери стену: - Что там находится?
- Не знаю, - пожала плечами Сорокина.
- Такие же жилые ярусы. Только выходят на другую улицу, - подсказал Люк.
Боль прошла, лишь что-то пульсировало горячими толчками внутри. Он попыталась сесть. Боль не вернулась, но пульсация стала ощутимей.
- Мы оттуда выйдем к тоннелю? - продолжал расспрашивать Мюррей.
- Конечно.
- Хорошо. - Пол шагнула вглубь квартиры, оглянулась на Сорокину: - Людмила, унести девочку не получится, самим бы уйти. Прости.
- Я понимаю.
Сорокина поднялась с колен, помогла встать Люку. А Мюррей уже работал со стеной детской, переключив бластер в режим резака. Комната наполнилась дымом и вонью от сожжённого пластика, кондиционер не справлялся. Потом за стеной испуганно завизжали, Пол что есть силы ударил ногой в центр очерченного светящейся полосой круга, крышка импровизированного люка, звякнув, отлетела, открывая доступ в соседскую квартиру.
- Осторожнее, горячо! - предупредил Мюррей и первым протиснулся в отверстие.
Здесь было пусто - соседи сбежали, оставив дверь распахнутой. И снаружи засады не оказалось - с этой стороны их не ждали. Они быстро спустились вниз и побежали туда, где в незаметных боковых проулках скрывался вход в технический туннель.
Бежать оказалось неожиданно тяжело. Через два десятка шагов ноги Люка сделались ватными. Он не мог понять, почему - ему ведь не больно!
Увидев, что он начал спотыкаться, Людмила замедлила бег, спросила озабоченно:
- Болит что-нибудь?
- Нет, всё в порядке. Ноги слушаться не хотят. Должно быть, от обезболивающего.
- Да, наверное.
И Мюррей вновь болезненно сморщился от этих слов. А Сорокина, заметив гримасу Пола, затараторила, спеша успокоить:
- Рана пустяковая, кожу обожгло. Ну, чуть-чуть мышцы. За две недели будешь, как новенький!
- Помоги ему идти, - буркнул Пол. - Нужно спешить, пока дыру в стене не нашли.
Идти, опираясь на родное плечо Люды, было легче. В начале. Но в скользком тёмном туннеле они свалились в вонючую жижу. И большую часть пути до выхода из купола проделали на четвереньках.
Прохладный свежий воздух хлынул в лёгкие, заставив закашляться. Ноги уже не слушались совсем. И руки.
- Постой... минуту...
Людмила помогла прилечь в удобной ложбинке между каменными плитами. Брезгливо стряхнула налипшие комья грязи с одежды, присела рядом.
- Что у тебя болит?
- Горячо очень. В животе, внизу.
- Но это же был только ожог... - Сорокина тряхнула головой. - Держись, пожалуйста! Ещё немного, и мы будем дома. Я сделаю тебе новое тело, замечательное, вот увидишь!
- Да... - Люк попытался улыбнуться. Страшно не было. Он погружался в заполненную сладким, тягучим сиропом бездну. "Медовки" - выскочило откуда-то из дальнего уголка памяти слово. Что оно означало, Люк вспомнить уже не успевал. Из последних сил он шевельнул пальцами, стараясь дотянуться до ладони подруги. Прошептал немеющими губами: - Люда, я люблю тебя...
- Я знаю, хороший мой!
- Больше всех... больше жизни...
Сироп растворял его, превращал во что-то бесформенное, мягкое, тягучее. Медовки... Люк закрыл глаза.
Весь кошмар этого мира свалился на Людмилу в один день. Утром её вырвали из постели, из любовной неги и сразу швырнули в ужас, кровь, грязь. Но тогда она ещё держалась, ещё сломя голову неслась спасать... Не успела.
Когда увидела искромсанное тело Иришки, решила - всё. Самое страшное, о чём и помыслить боялась, случилось с ней. И надо не сломаться, выдержать, выкарабкаться... но это было лишь начало кошмара!
Когда ранили Люка, она заставила себя поверить, что это поверхностный ожог. Не хотела понимать, что луч бластера не задел по касательной, а вспорол живот, разрезал подвздошную артерию, и время пошло на минуты. И было этих минут слишком мало, чтобы успеть...
- Люк, нет! Слышишь меня?! Ты должен, обязан держаться! - истошно трясла она за плечи провалившегося в забытьё Уайтакера.
- Людмила, быстрее! - Мюррей был уже возле машины. - Нужно взлетать, пока не поздно! Тебе помочь донести его?
- Да, помоги.
- Сейчас!
Пол рванул дверь пассажирского салона... кабина флайера расцвела грохочущим огненным цветком. Взрывная волна толкнула Людмилу на камни, на миг в глазах потемнело, забегали хороводом искры. А когда она вновь смогла видеть, флайер лежал на боку, беспомощно задрав ноги-опоры, и густой ядовитый дым валил из развороченной кабины. Мюррей исчез. Только страшные клочья, в которых не хотелось узнавать части человеческого тела, и тёмные, поблёскивающие в лучах солнца потёки на камнях.
