Хорошим примером такому превращению может послужить замечательная повесть Кира Булычева «Похищение чародея». Есть ли нам дело, какую именно модель MB использовали пришельцы из будущего, дабы попасть сначала в XX, а затем XIII век? Никакого! Нам гораздо интереснее знать, что эти пришельцы собираются там делать. Правда, для того чтобы столкнуть сразу три исторических эпохи, Булычев сделал свое ФД о невозможности перемещения сразу на четырнадцать столетий назад без промежуточной станции, но не беремся судить об оригинальности и этого допущения. Не исключено, что это так называемый рояль в кустах.
Другой пример, придуманная братьями Стругацкими для знаменитой повести «Понедельник начинается в субботу» машина для перемещения в описываемое будущее, — ее уж никак нельзя считать полноценным фантдопущением, перед нами лишь прекрасно использованный в сатирических целях литературный прием.
Напоследок об еще одном, специфическом типе ФД: ложное (отвлекающее) допущение. Его цель — временно дезориентировать читателя, пустить по ложному пути, дабы эффектнее раскрыть допущение основное. Наиболее яркий пример ложного ФД лежит в области кинематографа.
В кинотрилогии «Матрица» в первом фильме в ход идет ложное ФД: основное предназначение людей, порабощенных машинами, — выработка электроэнергии из их собственных тел. Однако в третьей серии (и не ранее, вспомним снова тетралогию Симмонса!) выясняется, что основное предназначение людей (и Матрицы, и находящихся вне ее бунтарей, и самого Избранного) — совсем иное. Предназначение — некое обогащение «духовного мира» управляющих Землей машинных Суперинтеллектов, без людей невозможное.
В завершение этого раздела хочется напомнить его основные положения.
1. Главное отличие НФ-допущения от фэнтези-допущения основано на осознании читателем принципиальной невозможности реализации последнего в физической реальности.
2. ФД должно быть максимально оригинальным.
3. Фантастическое произведение может быть построено и на одном-двух ФД, и на целой системе их.
4. Система ФД состоит из базового, производных, вспомогательных и даже ложных допущений.
5. Многократное использование ФД превращает его в литературный прием, а то и в штамп, лишенный какой-либо художественной нагрузки.
3Надо сказать, что мы не видим ничего дурного в превращении ФД в общеупотребительный литературный прием. Фантдопущение не осетрина, тухлым оно становится далеко не во всех случаях. Если автор не поленился и придумал что-то свое, то позаимствованное из общего банка данных ФД не повредит его произведению. Как правило, современные фантастические произведения и представляют собой комбинацию оригинальных и не очень фантдопущений. Другое дело, когда автор не берет на себя труд привнести свежести в собственное творение, в таком случае мы имеем дело с одним из бесчисленных литературных клонов, получивших наименование антуражной фантастики. Более того, избитость литературного приема, давным-давно бывшего фантдопущением, приводит к тому, что произведение, определенное автором или издателем как фантастическое, вовсе не является таковым.
Пример «Эвакуатора» Дмитрия Быкова мы уже приводили. Не менее разителен пример романа популярнейшего писателя Бориса Акунина, названный скромно и без затей «Фантастикой». Попытаемся определить, какое же ФД сделал Акунин в этом произведении. Два главных героя, уцелевшие в ДТП, приобрели сверхспособности, и на этом основан весь сюжет. Как говорится, идея свежая, несмотря на то что оригинальная. Еще один пример, роман Татьяны Толстой «Кысь», хотя и не названный фантастическим, но признанный таковым фэндомом (в последние годы приобретшим достойную сожаления привычку тащить в дом что попало). В основе «Кыси» лежит допущение, что после глобальной ядерной войны Москва погрузится в какое-то подобие позднего русского Средневековья с присущим этому периоду патриархальным укладом, странным образом сочетающимся с реалиями позднесоветской действительности. Отчего так вышло и к чему все пришло, читатель так и не узнает, ибо не об этом писано! А о чем? О Кыси, некой жуткой твари, терзающей сознание слабоумного главного героя? Так ведь и о Кыси мы ничего толком не узнаем, разве что получаем лишнее подтверждение избитой истины, что сон разума порождает чудовищ. Нет, дорогие господа-товарищи, «Кысь» — это типичное произведение-мимикрант. Как и романы вышеупомянутых Быкова энд Акунина. И главный критерий, позволяющий отделить этих агнцев Большой Литературы от козлищ Научной Фантастики, все тот же — непроговоренность либо штампованность фантдопущения как сюжето- и мирообразующего фактора.
Неумение и нежелание «залетных гостей» выстраивать логически непротиворечивую систему фантдопущений в своих произведениях, лишь мимикрирующих под фантастику, понятно и простительно. В конце концов, не Быков с Акуниным призывали писателей-фантастов не отрываться от текущей социальной действительности. А что же писатели, для которых фантастика не постоялый двор на пути к вершинам литературной славы, а дом родной? Неужто они никогда не грешили против связности и внятности ФД? Увы, грешили и неоднократно.
«Гравилет «Цесаревич» Вячеслава Рыбакова мы уже разбирали. Между тем первый роман В. Рыбакова «Очаг на башне» представляется нам практически безупречной НФ. «Биоспектралистика» — придуманная автором наука — скрепляет собой все произведение, превращая бытовую драму главного героя в высокую трагедию творца, столкнувшегося с безнравственным использованием своего творения. А теперь рассмотрим роман Евгения Лукина «Зона Справедливости». С одной стороны, существование некоего места, где бескомпромиссно осуществляется библейский принцип «око за око, зуб за зуб», — отличное фантдопущение. Можно даже обойтись без объяснения, каким образом такое место образовалось (хотя именно рациональное объяснение чуда является одним из немаловажных отличий ФД от литературного приема), но одно недопустимо в полноценном фантастическом произведении — недоговоренность! Зона Справедливости появилась, рассказывает нам автор, она функционирует таким-то образом, она способна расширять свои владения.
Прелестно! Теперь хотелось бы увидеть, что произойдет, когда Зона сия расширится до пределов государства, континента, планеты и далее, но тут автор «прекращает дозволенные речи», оставляя читателю возможность самостоятельно вообразить все последствия. Казалось бы, что в этом дурного? Перед нами классический открытый финал, которым столь мастерски пользовались еще Стругацкие. Однако проблема в том, что открытый финал — это только литературный прием, который без особого ущерба для произведения может быть заменен на финал «закрытый», где всем сестрам роздано по серьгам, тогда как ФД — это «несущий элемент конструкции» произведения, и если он имеет конструктивные недостатки, все произведение под угрозой.
