Они растянулись на берегу, греясь под лучами Пария. Взгляд Анжелы скользил по поверхности озера далеко-далеко, к самому горизонту.
— Смотри! — сказал Муно.
Девочка обернулась и увидела длиннохвостое существо на коротких пятипалых ножках, лениво передвигавшееся вдоль кромки воды.
— Это лимпи, я знаю, — сказала Анжела.
Муно брезгливо поддел его хвостом и перевернул на спину. Живот у лимпи оказался светлый, почти белый. Он беспомощно замолотил в воздухе ножками, но сам перевернуться не мог.
— Зачем ты так! — упрекнула Муно девочка и помогла лимпи встать на ноги. Он, будто в знак благодарности, высунул длинный зеленоватый язычок и с прежней медлительностью поплелся дальше.
— И как вам удается так быстро плавать? — задумчиво глядя вслед парианской «черепахе», спросила Анжела.
— Как? И сам не знаю… Покажи-ка свою руку.
Анжела оперлась ладонью на траву и растопырила пальцы. Рядом с ее тонкой, изящной ручкой Муно шлепнул свою огромную лапу и тоже растопырил пальцы.
— Видишь, — сказал он, — у меня есть перепонки, а у тебя нет. Когда ты подгребаешь под себя, вода проходит между пальцами. А мои перепонки ее не пропускают, толчок получается очень сильным.
— Верно. И как я раньше не сообразила. А хвост у тебя вместо руля, да?
— Что такое «руля»? — не понял Муно. Не зная, как объяснить, Анжела только улыбнулась.
Некоторое время они лежали молча, потом Муно, усевшись на хвост, спросил:
— А как тебя называли твои папа и мама?
— Анжела.
— Ан-же-ла… Красиво. А мы тебе дали такую глупую кличку «Цуцу». Ты, наверное, ненавидишь ее.
— Я привыкла, — уклончиво ответила девочка.
— Правда? И не обидишься, если я буду продолжать звать тебя Цуцу? Я тоже привык. — Он положил свою длинную шею на колени Анжеле.
— Не обижусь, — улыбнулась она и почесала ему за ухом.
— Скажи, твоя… Земля не такая, как Парианус?
— Нет. Совсем не такая.
— Расскажи! — попросил Муно, возбужденно шлепнув себя по животу.
— Рассказать очень трудно.
— Как бы мне хотелось посмотреть!
— Ах! — воскликнула девочка. — Если бы я могла вернуться домой, я взяла бы тебя с собой, и ты сам бы все увидел.
— Правда, Цуцу? Ты взяла бы меня с собой?
— Конечно. Я жила в твоем жилище, а ты пожил бы в моем.
— Но… — Муно отвесил нижнюю губу. — Тридцать лет ты не имела сиденья и лежанки. Я не могу себе этого простить.
— Пустяки! — заверила его Анжела. — Ведь ваша почва одинаково мягкая и на лежанке, и на полу. И потом, это по-вашему тридцать лет, а по-нашему всего три года.
— Значит, ты не сердишься?
— Нисколечко.
— Скажи еще раз, что ты возьмешь меня с собой, если…
— Ты хотел сказать: если я вернусь на Землю? Я не верю в это, Муно. — Девочка тяжело вздохнула, и по ее щеке, блеснув под Парием, скатилась крупная слеза.
Муно стало обидно, что она плачет, что ей так хочется покинуть его жилище и париан. Но он понял, что она тоскует по родному дому, и постарался скрыть свою обиду.
— А язык, на котором ты говорила, очень трудный? — спросил он, чтобы отвлечь ее.
— Нет, не очень, — всхлипнула Анжела.
— Я мог бы научиться?
Она медленно произносила слова, объясняя смысл каждого, а Муно старательно выговаривал их и пытался запомнить. У него оказалась превосходная память.
— Получается! Ты молодец, Муно. Мы будем тренироваться каждый день. Хочешь?
Она представила себе несбыточную сцену: ее находят отец с матерью. А она, после объятий, слез и поцелуев, знакомит их с Муно, и тот с самым невинным видом вдруг произносит:
«Здравствуйте, люди Земли! Мы рады приветствовать вас на Парианусе».
— Муно! Цуцу! Куда вы запропастились?! — еще издали завидев их, закричал Тути. — Я повсюду ищу вас! — Он приближался большими прыжками, отталкиваясь хвостом, совсем как кенгуру из школьного зоопарка. — Цуцу ждут на площади. Скорее.
У входа в Городище их встретила взволнованная мать Муно.
— Старейшая парианка сердится, — сказала она. — Все давно уже собрались. И Гунди тоже ждет.
Она засеменила к площади. Муно, Тути и Анжела — за нею.
* * *
На возвышении, во главе со старейшей парианкой, сидели десять взрослых париан. Остальные жители Городища правильными тесными кругами заполняли площадь.
— Поди сюда, Цуцу, — подозвала Анжелу старейшая парианка. — Мы долго совещались между собой и вынесли решение. Сейчас ты узнаешь о нем…
Анжеле снова пришлось подняться на возвышение, на котором ее столько лет демонстрировали жителям Париануса. Но теперь она взошла на него не как экспонат, не как диковинное животное, а как равная парианам.
— Мы хотим знать, как много пришельцев спустилось на нашу планету, — обратились к ней.
— Столько же, сколько сидит здесь, на возвышении, — ответила Анжела. — Но это было три… тридцать лет назад. Я не знаю, сколько их осталось, — добавила она грустно. — Ведь там очень холодно и нет почти никакой пищи.
— Мы решили помочь им.
— Вы?! Но как? Это невозможно.
— Путь только один. Другого нет. И этот путь лежит через Каменную стену.
Анжела вспомнила о суеверном страхе париан перед Стеной, о своих жалких попытках одолеть скалы и, печально улыбнувшись, повторила:
— Это невозможно.
— Возможно! — убежденно заявил Гунди, который сидел тут же, на возвышении, в числе самых взрослых и мудрых париан. — Разве я не перешел через Стену? Разве я не принес тебя сюда?
Надежда озарила лицо Анжелы. А Гунди продолжал:
— Возвращаясь в Городище с девочкой, я обнаружил перевал. Никто, кроме меня, его не знает. Я много раз лазал по скалам и изучил каждый выступ, каждую ложбинку.
— Допустим, мы найдем дорогу в скалах. Но как вы собираетесь помочь людям? — Глаза Анжелы так и сверкали.
— Мы укажем им перевал и приведем сюда. У нас тепло круглый год и много пищи. Мы спасем их от холода и голода.
— Милый дядюшка Гунди! — воскликнула Анжела. — Но смогут ли они так же проворно лазать по скалам, как это делаешь ты?
— Не беспокойся, — заверил ее Гунди. — Со мной отправятся все самые сильные и ловкие париане. Мы образуем живую цепочку сверху донизу, и по ней люди благополучно спустятся в Зеленую долину.
— Будь уверена, — вставила старейшая парианка. — Мы не оставим в беде разумные существа, посетившие нашу планету. Верно я говорю?
— Верно! — прокатилось по рядам париан.
— Мы вылепим для них удобные жилища, и они будут жить с нами столько, сколько захотят.
Анжела тут же представила себе, что у них с папой и мамой будет свое жилище под раскидистым пиру, свои пластилинообразные сиденья и лежанки… Вот уж повеселятся они втроем, укрываясь на ночь ворсистыми листьями пиру!..
