- Катрона, мне снился очень странный сон. Там был огромный луг... - начала Дженна и умолкла. В волосах Катроны появилась седина, и морщины на лбу умножились.
- Это был не сон, малютка Джен. Луг, роща, зал и очаг - не сон, разве что нам обеим приснилось то же самое.
Дженна медленно поднялась. Если им и приснился одинаковый сон, это не объясняет, отчего Катрона так постарела. Да и у Долга, который только что поднял голову от травы, вся морда седая. А у Джарета на шее появилось зеленое ожерелье.
- Да, это не сон, - согласилась Дженна. - Но если это правда, где мы? И который теперь год?
- Где мы, я знаю. Это дорога к Перекрестку Вилмы. Она не так уж изменилась за тридцать лет, что я здесь не бывала.
- Тридцать лет?
- Я побывала здесь во время своих странствий. Это был мой последний хейм и мой подвиг.
- Почему подвиг?
- Потому что это так далеко от моего родного хейма, и дорога к нему ведет через знаменитый лес греннов, и это самый первый хейм. Пришлось идти - слишком уж я нахвасталась, что ничего не боюсь.
- А сама боялась?
- Еще бы, - засмеялась Катрона. - Я ведь хоть и хвастунишка была, но не дура. Греннов я, правда, в глаза не видела и не слишком верила, что они существуют, зато тумана и мужчин боялась ужасно. С мужиками мне пришлось-таки сразиться пару раз, и я заявилась в Перекресток Вилмы с подбитым глазом, но невинность свою уберегла. - Катрона хмыкнула, вспомнив об этом.
- И что же?
- Сестры посмеялись надо мной, выкупали в горячей бане и поведали кое-что о женской жизни - моя Мать Альта мне это тоже говорила, да я пропускала мимо ушей. На следующей неделе пришла моя первая кровь, а по дороге домой я повстречала своего первого мужчину. Катри мне так и не простила, что я ее не дождалась.
Дженна покраснела до ушей.
- Конечно же, это дорога к Перекрестку Вилмы. Здесь она опять ныряет в лес. А вот это - Булавки Альты. - Катрона указала на пару длинных, поросших травой дюн, тянущихся почти на милю. - Они одни такие во всех Долинах.
- Тридцать лет, - задумчиво произнесла Дженна. Она расчесала волосы пальцами и заплела, перевязав темной лентой.
- Если не больше, - сказала Катрона.
- Да, но намного ли?
- Кабы знать, дитятко. Я всю ночь ломала над этим голову. - Катрона крепко обняла Дженну. - Что до сна, который мы обе видели, то там, помнится, была и еда. - Катрона открыла седельную суму, служившую ей подушкой. - Так и есть. Вот бы все сны были такими! - Она извлекла наружу две витые булки и кожаную флягу. - Давай подкрепимся, девочка. Не зря же говорили у нас в войске: "Кто первый встал, тот и пенки слизал". - Она отломила кусок булки и подала Дженне. - Помнится мне, ты всегда любила горбушки, еще сызмальства.
Дженна с благодарностью набила рот хлебом и вздохнула, почувствовав запах каких-то сладких трав.
Катрона хлебнула из фляги и ухмыльнулась.
- Красное. Она налила нам красного, благослови ее Небо.
- Только ты, Катрона, способна благословлять кого-то за вино, - засмеялась Дженна, однако и сама отпила глоток. И не сказала Катроне, что вино вовсе не красное, а розовое, Дженнино любимое. Либо Катрона утратила вкус, либо тут какое-то волшебство. В любом случае лучше помолчать.
Остальные, поднявшись вскоре, доели весь хлеб и допили флягу. Дженна подметила, что Петра пила из нее молоко, а парни - что-то темное, видимо чай.
Они оседлали коней и отправились в путь, как только солнце встало между холмами, которые Катрона назвала Булавками Альты.
- Сколько я помню, от хейма до них недалеко, - сказала Катрона. - Мы будем на месте еще утром.
- Кони свежие - быстро доскачем, - согласилась Дженна. Следуя гуськом за Катроной, они миновали Булавки и проехали через топкий луг, полный весенних цветов - белых, желтых и голубых. И увидели на светло-сером небе зубчатые руины
- Поздно, - шептала себе Дженна, приближаясь к разрушенному хейму, готовя себя к неизбежному зрелищу мертвых тел и к страшному запаху смерти. - Поздно. Их больше нет. - Ей показалось, что это шепчет не она, а Соррел, и она прокляла себя и своих спутников за то, что они так задержались в Альтиной роще.
Спешившись у разбитых ворот, они вошли в тихие развалины. Камни поросли плющом, и сорная трава пробилась в трещинах. На дорожках рос лен, качая голубыми цветами на ветру, но ни трупов, ни костей нигде не было.
- Однако это не вчера стряслось, - заметил Марек, поглаживая свои новые усики.
- И не позавчера, - добавила Петра, сорвав и смяв в ладони желтый цветок. - Но давно ли?
Катрона, присев, провела рукой по разрушенной стене.
- Год или два, а то и больше. Нужно не меньше года, чтобы укоренилась вся эта поросль - лен, пижма и лебеда. Да и плющ меньше чем за год не вползет так высоко.
Джарет измерил высоту плюща растопыренными пальцами и насчитал пять раз.
Дженна, тяжело опустившись на камень, стала дышать способом латани. Решив, что достаточно владеет своим голосом, она сказала:
- Надо узнать, который теперь год. Сколько лет прошло - один... - Дженна покосилась на Джарета, - или пять. Мы должны знать, долго ли нас не было.
- И какая судьба постигла другие хеймы, - добавила Петра. Дженна кивнула.
- А уж тогда...
- Тихо! - Катрона, сидевшая на корточках, приникла к земле, прислушиваясь, потом села и шепнула: - Всадники!
- Наши лошади! - вскрикнула Дженна, тоже распласталась на земле и услышала грохот копыт. Всадники приближались. Не вставая, она достала меч. В своем гневе, страхе и горе она даже радовалась предстоящему бою. Топот предвещал немалое число конных.
Петра и мальчики тоже бросились наземь, и парни достали ножи.
Дженна смотрела между двух упавших камней, словно в амбразуру. Сперва она видела только деревья через дорогу, потом их заслонило поднявшееся облако пыли. В пыли обозначились силуэты передовых всадников, и Дженна разглядела, что один из них скачет на сером коне.
- Серый! - крикнула она Катроне, не зная, расслышит ли та ее за громом копыт. - Королевская рота.
Катрона кивнула.
Дрожь прошла у Дженны по спине, как будто что-то холодное стекло вдоль шеи. Она потрясла головой, и это чувство прошло. Дженна поглядела на остальных, и парни кивнули ей, но Петра смотрела перед собой широко открытыми, невидящими глазами. Дженна догадалась, что она молится.
Да, молитва нам пригодится, подумала Дженна, стараясь вспомнить хотя бы одну. Но грохот копыт, пыль, солнце, пекущее голову, и страх, что друзья умрут из-за нее, не давали сосредоточиться, и в голове стучало только одно: вот сейчас... сейчас... сейчас.
Потом Катрона вскочила с поднятым мечом, и Дженна ринулась за ней, изливая в вопле остатки своего страха. Лицо горело, розовое вино угрожало покинуть желудок, и над правым глазом дергалась жилка.
