Девушка сняла свои телеочки и сощурилась, глядя на настоящее солнце. Как бы возвращаясь от сна к действительности, она смотрела в иллюминатор.
— Да, это симпатично, — скромно согласилась она.
Ей было не больше восемнадцати лет. У нее была высокая грудь, короткие вьющиеся волосы, следуя последней моде, образовывали темно — рыжий светящийся ореол вокруг лица с тонкими чертами и грациозной шеей. Она покраснела и поспешно убрала телеочки.
Ее безобидный сосед с бесцветными глазами достал сигареты, взял себе одну и протянул ей позолоченный портсигар.
— Спасибо, — нервно произнесла она.
Ее пальцы с темно — красными ногтями выудили одну сигарету. Она повторила «спасибо», когда он протянул ей золотую зажигалку.
— Куда вы направляетесь? — спросил он.
— В Пекин. Я работаю в Холме Суонг, то есть я жду вызова.
Она лихорадочно порылась в миниатюрной сумочке.
— Я должна получить какой — то вызов. Быть может, вы могли бы объяснить мне, что это значит. Я не понимаю этого юридического жаргона, на котором они говорят.
Затем она поспешно добавила:
— Разумеется, в Батавии Вальтер сможет…
— Вы классифицированы?
Еще не дослушав вопроса, она покраснела.
— Класс 11–76. Это немного, но и это играет свою роль.
Короткими быстрыми движениями она отряхнула пепел, упавший на ее вышитый шарф и высокую грудь.
— Я в прошлом месяце получила классификацию.
Немного поколебавшись, она спросила:
— А вы? Я знаю, люди иногда бывают очень обидчивы, особенно если они не имеют…
Он указал на своей рукав.
— Класс 56–3.
— Вы кажетесь таким… циничным.
Молодой человек холодно и сдержанно рассмеялся.
— Может быть. — Он любезно посмотрел на нее. — Как вас зовут?
— Маргарет Ллойд, — произнесла она, стыдливо опуская глаза.
— А меня Кейт Пеллиг.
Голос его был как никогда сдержан и сух.
Девушка минуту подумала.
— Кейт Пеллиг?
Ее брови удивленно поднялись — на лбу появились морщины.
— Такое впечатление, что я слышала ваше имя. Это возможно?
— Нет, это невозможно, — с иронией произнес он. — Но это не имеет никакого значения, не волнуйтесь.
— Меня всегда раздражает, если я не могу что — то вспомнить. — Узнав его имя, она могла теперь разговаривать более открыто. — Я получила классификацию исключительно благодаря тому, что живу с одним очень влиятельным лицом. Он ждет меня в Батавии. — На ее невинном лице выражалась смесь гордости и скромности. — Вальтер все устроил для меня. Без него я бы туда никогда не попала.
— Спасибо ему — сказал Кейт Пеллиг.
Рядом с ним появился Мак — Миллан и протянул свой крюк. Маргарет Ллойд подала ему свой билет. Пеллиг сделал то же.
— Привет, брат — лаконично обратился Пеллиг к роботу.
Когда Мак — Миллан удалился, Маргарет Ллойд спросила Пеллига:
— А вы? Куда вы едете?
— В Батавию.
— По делам?
— В какой — то степени, — сказал он.
Кейт улыбнулся улыбкой, лишенной наименьшего юмора.
— Быть может, через некоторое время я назову это удовольствием. Мое поведение варьируется в зависимости от времени.
— Как вы странно говорите, — произнесла девушка.
Она была удивлена и немало напугана глубиной ума этого человека.
— Да, странный я. Иногда мне трудно предвидеть, что я буду делать или говорить в следующий момент. Иногда я чужд самому себе. Иногда даже мои действия застают меня врасплох, и я не могу понять, что заставляет меня так поступать.
Он загасил окурок сигареты и взял новую. Ироническую улыбку сменило выражение мрачного беспокойства. Слова медленно, но веско сходили с его губ.
— Это великая жизнь, если только вы не спасуете.
— Я в первый раз слышу такие слова. Что вы хотите этим сказать?
— Эта фраза взята из древнего манускрипта, — взгляд Пеллига заскользил по глади океана. — Мы скоро прилетим. Давайте поднимемся в бар, я угощу вас коктейлем.
Маргарет Ллойд задрожала от страха и радости.
— В самом деле? — Она была очень польщена. — Поскольку я живу с Вальтером, то, не правда ли…
— Не беспокойтесь, — сказал Пеллиг.
Он спокойно встал.
— Я угощу вас даже двумя бокалами. Если, правда, я узнаю, кто вы, прежде чем мы войдем в бар.
Питер Вейкман глотнул из стакана томатного сока и, вздрогнув, потянул через стол завтракавшему Картрайту результаты анализа.
— Это действительно Престон, а не сверхсущество, явившееся из другой Системы.
Окоченевшие пальцы Картрайта механически вертели чайную ложку.
— Я никак не могу в это поверить.
Рита О’Нейл дотронулась до его руки.
— Это объясняет его книга. Он хотел быть там, чтобы проводить вас. Голоса…
— Меня интересует другое. — Задумчиво произнес Вейкман. — За несколько минут до того, как был получен наш запрос, в информационную библиотеку пришел заказ на проведение идентичного анализа.
— Что это значит — спросил Картрайт, резко выпрямляясь.
— Я ничего об этом не знаю. Они говорят, что получили для анализа бобины со звуко — и видеозаписями. На них те же документы, что мы им послали. Они не знают, от кого это.
— И это все, что вы можете нам сообщить? — с беспокойством спросила Рита О’Нейл.
— На самом деле они знают, кто запросил у них эти данные, но они не хотят говорить. Я с трудом удерживаюсь от желания послать двух — трех телепатов для зондирования тех, кто получил другой запрос.
— Забудьте об этом. У нас есть дела поважнее. Есть что — нибудь новое о Пеллиге? — с упрямой настойчивостью произнес Картрайт.
Вейкман удивился.
— Ничего кроме того, что он вроде бы покинул Холм Фарбен.
— Вы еще не смогли войти в контакт? — спросил Картрайт, не будучи в состоянии унять дрожь.
Рита положила свою руку на руку Картрайта.
— Они войдут в контакт, когда он проникнет в охраняемую зону. Он еще вне ее.
— Ради Бога, вы не могли бы выйти навстречу? Вы будете оставаться здесь до его прибытия?
Картрайт устало покачал головой.
— Простите меня, Вейкман. Я знаю, что мы уже говорили об этом тысячу раз.
Вейкман был в затруднительном положении. Он волновался за Леона Картрайта.
За несколько дней до того, как он стал Ведущим Игру. Картрайт перенес удар Сейчас он сидел здесь, нервно играя чашкой. Тик периодически передергивал его лицо. Он выглядел сгорбленным, постаревшим и чрезмерно испуганным. Иссеченное морщинами лицо было сумрачным и усталым. В когда — то голубых, потускневших глазах отражался страх. Несколько раз он пытался заговорить, но в конце концов погрузился в глубокое молчание.
