— Здравствуйте, миссис Тибодо! — улыбнулся появившийся на пороге Старк.
— Это Геринг, — сказала Николь.
— Конечно! — Старк продолжал улыбаться.
— Вы просто глупец… Он слишком ловок — для любого из нас, понимаете? Если мы попробуем привлечь его к делу…
— Но к концу войны Геринг перестал быть фаворитом, — вежливо заметил Старк, усаживаясь за столик напротив Николь. — Он был частью проигрываемой военной кампании, в то время как гестапо и ближайшее окружение Гитлера только упрочили свою власть. Борман, Гиммлер, Эйхман, чернорубашечники… Геринг понял бы… вернее, понимал, что означает для военных поражение в войне.
Николь промолчала. В ней нарастало раздражение.
— Вас это беспокоит? — продолжал Старк. — Я тоже вижу тут трудности. Но ведь предложение, которое мы хотим сделать рейхсмаршалу, достаточно простое, верно? Его можно выразить одной незамысловатой фразой, и он поймет.
— О да, — согласилась Николь. — Геринг поймет. А еще он поймет, что если отвергнуть наше предложение, мы согласимся на меньшее, затем удовлетворимся еще меньшим, и в конце концов… — Она помолчала. — Да, это меня беспокоит. Я думаю, фон Лессингер был прав — надо держаться подальше от Третьего рейха. Когда имеешь дело с психами, трудно не заразиться от них. Пообщавшись с ними, и сам станешь душевнобольным.
— Есть шесть миллионов евреев, чьи жизни нужно спасти, миссис Тибодо, — тихо сказал Старк.
Николь тяжело вздохнула:
— Хорошо!
Глаза ее полыхнули гневом, но израильский премьер спокойно выдержал взгляд: он не боялся ее. Не в его привычках было отступать перед кем бы то ни было — он прошел долгим путем к своей должности, и, кабы вел себя иначе, не добрался бы до премьер-министра. Трусу не выжить в его положении. Израиль всегда был — и остается — небольшой страной, существовавшей между могущественными блоками, которые способны в любой момент, когда им заблагорассудится, стереть ее в порошок. Старк даже чуть улыбнулся в ответ на гнев Николь… Или ей это показалось? Тем не менее ее охватила еще большая ярость — от ощущения собственного бессилия.
— Мы вовсе не обязаны улаживать это дело прямо сейчас, — сказал Старк. — Я уверен, миссис Тибодо, что вы заняты сейчас и другими, не менее важными проблемами. К примеру, программой вечернего концерта в Белом доме. Я получил приглашение, — он похлопал по карману пиджака, — о чем, я уверен, вас поставили в известность. Нас ждет прекрасный парад талантов, верно? Ведь концерты в Белом доме всегда бывают такими. — Голос Старка стал мягким и успокаивающим. — Не возражаете, если я закурю? — Премьер-министр достал из кармана небольшую плоскую золотую коробку, извлек из нее сигару. — Эти я пробую впервые. Филиппинские сигары из листьев табака сорта «Изабелла». Кстати сказать, ручной работы.
— Валяйте, — раздраженно бросила Николь.
— Разве герр Кальбфляйш не курит? — удивился Старк.
— Нет, — ответила Николь.
— А еще он не обращает внимания на ваши музыкальные вечера, верно? Это недобрый знак. Помните Шекспира, «Юлия Цезаря»?.. По-моему, так: «Насквозь он видит дела людские; он не любит игр и музыки».[21] Помните? «Он не любит игр и музыки»… Разве это не точная характеристика нынешнего Дер Альте? Я, к сожалению, никогда с ним не встречался. Зато нет большего удовольствия, чем иметь дело с вами, миссис Тибодо! Уж поверьте…
У Эмиля Старка были серые и чрезвычайно умные глаза.
— Благодарю вас! — простонала Николь, отчаянно желая, чтобы он поскорее убрался. Она чувствовала, что он завладел всеми нитями разговора, и это делало ее усталой и беспокойной.
— Видите ли, миссис Тибодо, — продолжал он, — ^ля нас, израильтян, очень затруднительно вести какие-либо дела с немцами, поэтому я не сомневаюсь в том, что испытывал бы определенную неловкость и во взаимоотношениях с герром Кальбфляйшем.
Старк выдохнул густое облако сигарного дыма, и запах его был настолько отвратителен, что Николь сморщила нос.
— Он напоминает самого первого Дер Альте, герра Аденауэра… Кажется, так его звали… Я еще мальчишкой насмотрелся учебных исторических фильмов. Интересно, что он правил куда дольше, чем продолжался период существования Третьего рейха… А Третий рейх должен был просуществовать тысячу лет.
— Да, — тупо сказала Николь.
— И если мы поможем ему, прибегнув к использованию аппарата фон Лессингера, то так оно и будет. — Глаза Старка смотрели куда-то мимо нее.
— Вы так думаете? Вы считаете…
— Я считаю, — сказал Эмиль Старк, — что получи Третий рейх те виды оружия, которых ему недоставало, он бы протянул еще лет пять, хотя и это представляется маловероятным. Он был обречен по собственной внутренней природе: в нацистской партии отсутствовал механизм, способный воспроизвести преемника Фюрера. Поэтому Германия распадется на части, превратится в скопище крохотных, враждующих друг с другом государств, как это было до Бисмарка. Мое правительство убеждено в этом, миссис Тибодо. Помните, как Гесс представил Гитлера на одном из грандиозных партийных собраний? «Hitler ist Deutschland»… «Гитлер — это Германия». Он был совершенно прав. Отсюда вытекал вопрос: что будет после Гитлера? Потоп. И Гитлер прекрасно понимал это. Вообще говоря, не исключена даже возможность того, что Гитлер намеренно вел свою страну к поражению. Хотя это весьма хитроумная психоаналитическая гипотеза. Лично я нахожу ее слишком уж причудливой, чтобы поверить.
— Если вытащить Германа Геринга из его эпохи, — задумчиво сказала Николь, — сюда, к нам, вы захотите принять участие в переговорах?
— Да, — ответил Старк. — Я даже настаиваю на этом.
— Вы?… — она уставилась на него. — Настаиваете?
Старк кивнул.
— Полагаю, — сказала Николь, — все дело в том, что вы считаете себя духовным воплощением всемирного еврейства или подобной мистической организации.
— Я считаю себя представителем государства Израиль, — тихо сказал Старк. — Фактически, его наивысшим должностным лицом.
— Это правда, что ваша страна намерена запустить к Марсу исследовательский аппарат?
— Аппарат вовсе не исследовательский, — возразил Старк. — Транспортный. Мы собираемся основать там первый наш кибуц, очень скоро. Марс, если можно так выразиться, одна сплошная пустыня Негев. Когда-нибудь мы будем там выращивать апельсины.
— Удачливый народишко, — пробормотала сквозь зубы Николь.
— Прошу прощения… — Старк приложил ладонь к уху — он не расслышал ее слов.
— Вы удачливы. У вас есть устремления. А у нас в СШЕА… — она задумалась, — нормы. Стандарты. Это очень земное, и тут вовсе не игра слов по отношению к цели вашего космического путешествия… Черт бы вас побрал, Старк! Вы меня расстроили, даже не знаю почему.
