Снимает телефонную трубку. Би-би, кпик-кпик.
— Я хотел бы поговорить с мистером МакДуном.
— Я сейчас проверю есть ли он.
С помощью этих машин для болтовни можно услышать немало интересного. Слышны шаги эльфа.
— Алле?
— Это Дэнджерфилд.
— Повторите еще раз.
— Это Дэнджерфилд.
— Повторите еще раз.
— Это Дэнджерфилд.
— А теперь, ради нашего Спасителя, который напрасно пролил свою кровь с отрицательным резус-фактором ради нас, несчастных, неужели ты и вправду в Лондоне?
— Да, Мак, это так. И скажи-ка мне, бывают ли здесь случаи насилия? Я-то ведь ненавижу насилие и тех, кто слоняется по улице, избивая до смерти униженных и угнетенных.
— Как только ты положишь трубку, я попрошу Парнела, волосатого короля убийц, чтобы он предупредил преступный мир, и ты сможешь ходить повсюду беспрепятственно, не подвергая себя риску.
— Я смогу у тебя остановиться?
— Именно остановиться. Если ты хочешь, я могу привесить тебя за горло к потолку. Мы снабжаем всех гостей крюками. А к потолку у нас приделаны небольшие колечки. Комнатушка крохотная, но я могу разместить до сорока гостей на ночь. Даже Ее Величество не придумала бы ничего лучше. Я, разумеется, сплю на кровати. Но поутру, при виде всех этих свешивающихся с потолка ног, возникает какое-то странное чувство.
— Ты хочешь сказать, что все это напоминает бойню?
— Именно так. Когда ты появишься?
— Прямо сейчас. Мне только нужно одеться, чтобы не появиться на публике нагишом.
— Ты знаешь, как до меня добраться?
— Знаю Мак, но это большая тайна. Никому ни слова. Буду через час.
— Красно-голубо-белый ковер будет постелен. При входе ты увидишь два огромных зверя. Засунь руку в пасть того, что слева, ничего политического в этом нет, и потяни за язык.
— Если он меня укусит, Мак, я тебя никогда не прощу.
— Пока.
— Бип-бип.
Боже праведный, я просто обезумевший жеребец с красными глазами. Хотела бы ты на меня взглянуть, Мэрион? Хотела бы? Я не зол. Я спокоен. Совершенно спокоен. Но когда ты явишься ко мне в «Мэйфеир», тогда, когда все уже будет так, как и должно быть, не пытайся поселиться у меня, потому что тогда все опять пойдет прахом. И не нервничай. Придет время наше, неверных, и ты получишь хороший пинок под зад. Сегодня вечером я выгляжу хоть куда. И щеки не такие бледные. Ноздри чуть дрожат от присущей мне чувственности. Из крана льется тоненькая струйка. И душистое мыло. Мэри, я тебя буду им мыть.
В фойе на лицах людей я заметил улыбки. Полы наверняка выложены мраморными плитами. Выхожу в ночной город. На противоположной стороне улицы — тихий парк. Мне это нравится. Пройдусь здесь. И спущусь в подземку. На всех — драгоценности. А на этой девушке миленький серенький костюмчик. Пальцы, впрочем, чересчур полноваты у суставов, но зато ножки просто обворожительные. Надеюсь, она не думает, что я пялюсь на нее во все глаза. Потому что сегодня вечером я держусь в стороне от людей. Я просто рассматриваю твои ножки и стараюсь угадать, как они выглядят там, повыше. А может быть, ты даже подскажешь мне, как добраться до МакДуна. Сиденья здесь удобные. Ноги надо держать вот так, потому что, думаю, подошвы могут отвалиться в любой момент. Придется ходить, шаркающей походкой. В такой обуви не очень-то от кого-то убежишь.
И множество лиц, которые можно рассматривать. Вверх по ступенькам. Нет, ножки у нее необыкновенно хороши. Я должен спросить у нее, куда мне идти. Я просто должен.
— Прошу прощения, но не могли бы вы мне подсказать, как пройти к Минскому Дому?
— О разумеется. Третий поворот направо.
— Спасибо. Вы не будете возражать, если я скажу вам, что у вас совершенно обворожительные ножки?
— Нет, наверное, не буду.
— Заботьтесь же о них. И большое вам спасибо.
— Пожалуйста.
Совесть не позволила мне продолжить этот разговор, потому что такая девушка, как она, заслуживает лучшего. Зубы у нее не крупные, но ровные и без изъянов, а я ведь всегда утверждал, что ровные и чистые зубы предпочтительнее, чем большие, но с дефектами. Район совсем не плохой. Надо признать, что МакДун всеми силами старается следовать моде, и теперь, когда я уже отчасти ознакомился с этим городом, думаю, я должен признать его правоту. Силы небесные! Похоже, что я уже добрался. А это что-то вроде львов. Мне страшно засунуть руку в такую пасть, потому что, кто знает, удастся ли мне ее оттуда вынуть. И все же мне придется это сделать. Блаженный Оливер, защити меня от львиных клыков! Он сказал, что нужно за что-то дернуть. На ощупь эта штука напоминает нечто такое, о чем лучше вслух не говорить. Но рассмотреть не удается. Может быть, у Мака немного поехала крыша? Я знаю, что иногда он придумывает совершенно умопомрачительные вещи. Я слышу какой-то звук.
Дверь открывается и закрывается. По стене скользит тень. Человек наклоняется над бочкой. Что-то кладет внутрь, что-то вынимает. Слышны чьи-то голоса.
— Мак! Мак, это ты?
МакДун. Маленький, вертлявый человечек. Говорят, что его глаза напоминают драгоценные камни в королевской короне. Остренькая рыженькая бороденка. Вылитый эльф. С ним нельзя разговаривать слишком громко, потому что его может сдуть.
— Спускайся, спускайся, Дэнджерфилд. Говорю же тебе, спускайся.
— Мак, все мои друзья живут в подвалах. Почему это так?
— Времена сейчас такие, времена. Заходи же сквозь эту пасть, за которой царит раздор.
Вокруг двери был нарисован рот. Красные губы, белые зубы.
— Мак, мне страшно. Надеюсь, меня там не съедят.
— Никто тебя не тронет.
— Мак, в Лондоне я отдыхаю душой.
— Садись же. Я позволю себе заметить, что в уголках твоих глаз затаилась тревога.
— Что-то вроде этого.
— А теперь выкладывай. Я слышал, что в ад завезли новые колокола.
Они сидели в двух мягких красивых креслах. На газовой плите на голубом огне разогревалась кастрюлька с клеем. Стены были украшены фаллосами: большими, средними и изогнутыми, сделанными, как выразился МакДун, по их образу и подобию. Из небольшой разноцветной коробки доносилось хныканье.
— Ради всего святого, что это там?
— Потомство.
— О, Господи!
— А теперь, Себастьян, я хочу наконец услышать новости.
— Думаю, я имею право сказать, что я проделал большой и трудный путь. Он весь сейчас передо мной, как на ладони. И путь этот временами таил в себе опасности, и часто со мной обращались несправедливо.
— Я жажду услышать пикантные подробности, Дэнджерфилд.
— Случалось и такое. Были и недоразумения. Мэрион с Фелисити в Видвайте.
