— Значит, вы… вы просто использовали меня, — сказал Дейсейн. Он вспомнил обвинения Эла Мардена. Марден всё это понял…
— Послушай, Джилберт, давай не будем выяснять отношения. Да, как раз перед тем, как я выехал сюда, Мейер Дэвидсон интересовался тобой. Ты помнишь Дэвидсона, агента инвестиционной корпорации? Ты, Джилберт, произвёл на него потрясающее впечатление. Он сказал мне, что уже подыскивает тебе место в своей фирме.
Дейсейн уставился на Селадора. Неужели он говорит это всерьёз?
— Ты окажешься на ступеньку выше, Джилберт, в нашем мире.
Дейсейну очень захотелось рассмеяться, но он справился с этим желанием. У него возникло странное чувство, что он порвал со своим прошлым и уже в состоянии заняться изучением той псевдоличности, того жалкого существа, которым был он сам. Тот, второй Дейсейн, ухватился бы за это предложение обеими руками. Новый же Дейсейн понимал, что в этом предложении выражено истинное отношение Селадора и его закадычных дружков к таким, как он: как к полезному, но не очень умному человеку, Джилберту Дейсейну, вспомнил он слова Паже.
— Ты уже составил мнение о Сантароге? — спросил Дейсейн. «Интересно, видел ли уже Селадор стоянку подержанных автомобилей Клары Шелер или рекламные объявления на витринах магазинов.
— Сегодня утром, дожидаясь, когда мне будет разрешено встретиться с тобой, я проехался немного по городу, — сказал Селадор.
— И как тебе показалось это место?
— Ответить откровенно? Странное местечко. Когда я спрашивал у местных жителей дорогу сюда, они отвечали отрывисто… и странно как-то. Не совсем… ну, словом, это был не английский, хотя, конечно, было множество американизмов, однако…
— У них возник и свой язык — напоминает их сыр, — заметил Дейсейн. Такой же острый и с характерным привкусом.
— Острый! Точно сказано!
— А может их назвать обществом индивидуалистов, а, что скажешь? спросил Дейсейн.
— Возможно… но в чём-то они все одинаковы. Скажи мне, Джилберт, нет ли в этом связи с решением направить тебя сюда?
— В этом?
— Я имею в виду вопросы, которые ты мне задаёшь. Должен признаться, что твоя манера говорить очень напоминает… ладно, чёрт побери, но ты говоришь, как местные жители. — Смуглокожий индиец попытался выдавить из себя улыбку. — Неужели и ты стал местным?
Вопрос человека с восточными чертами на смуглом лице и с сильным оксфордским акцентом внезапно показался Дейсейну удивительно забавным. Чтобы Селадор задавал такие детские вопросы…
Дейсейн безудержно захохотал.
Селадор расценил этот смех по-своему.
— Ну что ж, мне остаётся надеяться, что это не так.
— Людей должна интересовать прежде всего человечность, — заметил Дейсейн.
И снова Селадор не понял его.
— Да, и ты изучал сантарожанцев как превосходный психолог, каким ты и являешься. Хорошо. Ну что ж, тогда… расскажи, что же ты выяснил.
— Я скажу это иначе, — сказал Дейсейн. — Иметь свободу — это ещё не всё, нужно знать, как распорядиться ею. Существует вероятность, что, гоняясь за свободой, люди в каком-то отношении превращаются в её рабов.
— Звучит очень философски, — заметил Селадор. — Ну, а как быть нашим спонсорам, ищущим справедливости?
— Справедливости?
— Конечно, справедливости. Их заманили в эту долину и обманули. Они вложили огромные средства в неё — и никакой отдачи. А они не такие люди, кто способен стерпеть подобное отношение.
— Заманили? — переспросил Дейсейн. — Одно я знаю точно: никто в долине им ничего не отдаст. Каким образом их заманили? Кстати, каким образом им удалось приобрести право на аренду?..
— Это не является насущным вопросом, Джилберт.
— Нет, это очень важно! Каким же образом им удалось приобрести право на аренду сантароганской земли?
Селадор вздохнул.
— Ну, хорошо. Раз ты так настаиваешь. Они выиграли это право на аукционе, где распродавалась государственная собственность, предложив цену в…
— Поскольку были уверены, что никто не предложит большую, — перебил его Дейсейн и захихикал. — Неужели они не занимались изучением местного рынка?
— Они отлично знали; сколько людей здесь проживает.
— Но каких людей?
— Что ты хочешь этим сказать, Джилберт?
— Сантарога очень напоминает греческий полис, — ответил Дейсейн. — Это общество индивидуалистов, но не коллектив. Сантарожанцы — не рабы какого-нибудь муравейника, которыми можно понукать и услащать пряниками. Это настоящий полис, достаточно небольшой по размерам, чтобы удовлетворять потребности людей. Их прежде всего интересуют люди. Ну, а что касается справедливости…
— Джилберт, ты говоришь очень странные вещи.
— Выслушайте меня, пожалуйста, доктор.
— Ну, хорошо, только я надеюсь уловить смысл во всей этой… этой…
— Справедливости, — закончил за него Дейсейн. — Спонсоры, о которых вы упомянули, и правительство, которое они контролируют, больше интересует общественный порядок, чем справедливость. Они унаследовали представления от заскорузлой, давно изжившей себя системы, с которой незаметно для себя срослись. Вы хотите узнать, как сантарожанцы относятся к ним и их махинациям?
— Позволь напомнить тебе, Джилберт: именно для этого мы и направили тебя в долину.
Дейсейн улыбнулся. Обвинительный тон Селадора не пробуждал в нём угрызений совести.
— Нечестная власть, — начал Дейсейн. — Вот что думают сантарожанцы о внешнем мире: „Место, где господствует нечестная власть. Деньги и нечестная власть подчинили себе всё там“.
— Внешний мир, — повторил Селадор. — А ведь ты специально выделил это словосочетание.
— Нечестная власть — это власть без управляющего, — продолжал Дейсейн. — Выходя из-под контроля, она уничтожает самоё себя и всё вокруг. Эта цивилизация представляет собой сплошное поле сражений. Им даны различные термины: рыночное пространство, торговое пространство, суд, выборы, сенат, аукцион, забастовка — но всё равно они остаются полем сражений. И это нельзя отрицать: каждый возьмётся за оружие, если будет брошен клич войны.
— Я уже начинаю верить, что ты защищаешь этих сантарожанских мошенников, — заметил Селадор.
— Конечно, я защищаю их! С моих глаз здесь спала пелена, мешавшая мне всё ясно видеть! Ведь я продержался намного больше, чем вы рассчитывали, верно? Вы ведь возлагали на меня такие надежды! Как вы можете быть таким наивным?!
— Вот что, Джилберт!.. — Селадор встал и посмотрел на Дейсейна сверкающими глазами.
— Вы знаете, что я понял, что на самом деле я понял? — спросил Дейсейн. — Справедливость! Вы всё так чертовски хотите спрятать за ширмой справедливости и законности свою ложь! Вы говорите мне…
