Когда самодельная бомба Рашели сдетонировала, она искорежила выводящую трубу, по которой отходы со всех палуб поступали в главный танк. Хуже того, она вырвала клапан. Сточные воды хлынули из танка обратно и полились повсюду – сотни литров в секунду поступали в каналы труб. Сигналы повреждения заверещали на станции обслуживания, и вахтенный матрос поспешно открыл главные клапаны, сбрасывая фекалии из труб в космос. На «Ванеке» было почти тысяча двести человек команды, и он уже пару месяцев находился в полете: дождь трюмных вод пролился из шпигатов, будто пожар тушили, и почти двести тонн их вылетело в космос, как раз когда спасательная шлюпка Рашели заканчивала обратный отсчет.
В процессе сбора шлюпки нанофабрика в чемодане Рашели произвела обширные – чтобы не сказать разрушающие – изменения в околокаютном пространстве. Вроде бы твердые переборки разлетелись как стекло, на внешнем корпусе корабля пена закрученного алмаза, в полметра толщиной, рассыпалась пылью по кругу три метра в диаметре. У Рашели желудок рухнул вниз, когда гамак, в котором она лежала, метнулся в сторону. Импровизированные газовые сопла над головой врубились, выталкивая новорожденную шлюпку из разорванного чрева. Жуткие и болезненные ощущения навалились на Рашель, а Мартин ухнул, будто его ударили в живот. Шлюпка входила в поле искривленного пространства корабля – градиент в одно «же» метров на сто вокруг корабля. Лодка зловеще скрипела и дергалась, потом закувыркалась к корме линкора.
На борту «Полководца Ванека» орали сигналы нулевой гравитации. Офицеры мостика, ругаясь, дергали привязные ремни кресел, старшины орали на матросов по всему кораблю, созывая всех на места по аварийному расписанию. В машинном отделении испуганно матерился капитан третьего ранга Крупкин, перебрасывая аварийные выключатели, потом схватился одной рукой за стол, другой за переговорную трубу, чтобы потребовать от мостика объяснений.
Без всякого шума сингулярность двигателя перешла в режим отключения. Поле искривленного пространства, обеспечивающее подобие гравитации и защищающее от ускорения, схлопнулось в куда более слабое сферическое поле, с центром в точечной массе машинного отделения, – как раз вовремя, чтобы двести тонн трюмных вод и двадцать тонн импровизированной шлюпки не стукнули молотом по корме корабля и не разорвали в клочья теплообменники.
Во входном коридоре на Зеленой палубе заливалась, требуя внимания, какофония сигналов тревоги. Мигали стробированные огни: синий, красный, зеленый; выла тревога разгерметизации, оповещения об отказе гравитации – все на свете. Лейтенант Зауэр, ругаясь про себя, воевал с дверью аварийного отсечения.
– Помоги, кретин! – крикнул он матросу Максиму Кравчуку, который, побледнев от страха, застыл посреди коридора. – Хватай рукоятку и тяни, если жить хочешь!
Дальше по коридору опускались двери герметизации поврежденных отсеков. Как только они закрывались, из них выдвигались засовы, опускающиеся в гнезда. Максим схватился за рукоять, которую указал Зауэр, и дернул. Вместе они смогли распечатать дверь.
– Залезай, болван! – буркнул Зауэр.
Сигнал разгерметизации, кошмар космонавта, перестал мигать, но мерзкий вой сирены отказа гравитации продолжал ломить в висках – и пол стал крениться. Кравчук свалился внутрь отсека и стал пристегиваться к стене – руки работали инстинктивно. Зауэр видел белки его вытаращенных глаз. Он остановился у входа, оглядел коридор. Эта сука из ООН была в следующем отсеке: надо обезопасить этот и достать дыхательный аппарат, чтобы можно было идти дальше – смотреть, что она сделала с кораблем. «Кажется, не только капитан будет вопросы задавать», – подумал он с горечью.
Зауэр забрался в отсек, когда уклон стабилизировался на относительно терпимых тридцати градусах. Стала ощущаться легкость в ногах. «Наверное, двигатель отключается», – понял лейтенант. Оставив дверь открытой – она закроется автоматически в случае падения давления, – он стал тщательно надевать аварийный скафандр. В основном скафандр представлял собой набор соединенных прозрачных мешков с наспинным баллоном, где хранился запас воздуха на шесть часов. Для внешних работ не годится, но вполне подходит для работ в пробитом корпусе.
– Оделся, быстро! – велел он перепуганному матросу. – Выясним, в чем тут причина.
Через четыре минуты прибыл главстаршина Молотов и четверо вооруженных полицейских, пробираясь по распечатанным отсекам коридора. За ними тащился молодой прокуратор с опрокинутым лицом, явно не освоившись еще со спасательным скафандром. Зауэр не обратил на него внимания.
– Главстаршина, у меня есть причины полагать, что в следующем отсеке находятся вооруженные диверсанты. Когда я дам сигнал, надо, чтобы вот эта дверь открылась, после чего необходимо будет очистить лежащий за ней коридор. Не знаю, чем могут обороняться его обитатели, но оружие у них определенно есть, так что я бы предложил накрыть все огнем из тазеров. Как только это будет сделано, если коридор окажется пуст, движемся к каюте. Все ясно?
– Так точно, – ответил Молотов. – Кто там может быть?
Зауэр пожал плечами.
– Скорее всего, этот инженер, Спрингфилд, и женщина с Земли. Но могу и ошибиться. Как будете действовать – ваша забота.
– Понимаю. – Молотов повернулся к своим людям. – Ты и ты – по сторонам двери. Когда откроется, стреляйте по всему, что шевелится. – Он помолчал и спросил: – Удаленное вскрытие двери каюты?
– Заблокировано. Открытие вручную тоже.
– Это да. – Молотов снял ранец и стал разматывать толстый провод. – Вам тогда лучше встать подальше. – Он схватился за рукоять двери. – По моему сигналу… пошел!
Аварийная дверь с грохотом ударила в потолок, матросы напружинились, но коридор был пуст.
– Нормально. К каюте, ребята.
К двери Молотов подходил осторожно.
– Сигналит, что там вакуум, господин лейтенант. – Главстаршина показал на предупреждающие огни на раме.
– Откуда там вакуум? Прокол сделала в стенке, чтобы мы не влезли. Проверьте, чтобы все в костюмах были, когда выломаем дверь.
Зауэр смотрел, как Молотов прилепил кусок резинового шнура к раме, вдоль петель, потом вдоль ручки и замка, и закрепил клейкой лентой.
– Буду использовать взрывной шнур. Хорошо бы упредить Контроль обстановки, что тут будет падение давления, пока снова отсек не загерметизируем.
– Господин лейтенант…
Так, это Мюллер, из-за которого весь бардак начался.
– Чего еще? – рявкнул Зауэр, не давая себе труда скрывать злость.
– Я… – Василий сжался. – Надо осторожнее, господин лейтенант… Она… Инспектор – не дура. Я опасаюсь…
