— Немо, иди сюда, покажем этому вундеркинду, что надо делать.
Этот жест мы с ним отрепетировали заранее. Жест приветствия и «высокого расположения» вождя. Пускай охотники гордятся, что имеют возможность пожать руку исторической личности в моём лице. Но… пока они об этом не догадывается, и шарахаются как от сарха.
После двухчасовой переписи мужского населения, я усадил напротив себя самого Немо.
— И так… Пыр, — Немо вздрогнул, услышав имя, даденое ему покойным Дрыстом, — тебя твоё имя устраивает?
Немо молчал и, только играл желваками на скулах, смотря сквозь меня.
— Немо, означает Никто, Пустое Место. Тебя устраивает имя, которое означает Пустоту?
— Ты можешь дать мне другое имя, — безразличным голосом произнёс Немо, и замер. Желваки тоже остановились, и лицо превратилось, как обычно, в каменную маску.
— Могу, — согласился я. — И хочу. Но я хочу оставить тебе и имя Немо. Имя младшего рода.
Глаза Немо округлились от удивления. Насколько мне известно, на Обновке таких понятий нет. И вот я, такой нехороший, начал заниматься ерундой и, вводить основы феода. А что поделаешь. Рано или поздно Аурум начнёт хиреть и превращаться в застойное болото, особенно после моей смерти. Потому, что не с кем конкурировать, ни в военных вопросах, ни в торгово-экономических, не в культурных. Элита, которая сформируется лет через семьдесят или сто, не будет понимать, что ей делать, и отдастся праздности и прожиганию жизни. И городу понадобится хорошая встряска, инъекция от разложения. И кто будет такой инъекцией? Нужна элита, которая тоже будет иметь право на первое место в Ауруме, которая будет находиться в стороне, но будет изо всех сил бороться за престол. Щука нужна, чтобы карась не дремал. Вот и заложу мину, под своих будущих потомков, чтобы жиром не заплыли. Отпишу роду Немо землю, где укажет, но не очень близко, женю своих младших детей, которых у меня пока нет на его детях, и отправлю их во владения. Лет через сто, эта мина должна рвануть. А после взрыва, брызги новой цивилизации должны разлететься в разные стороны…. И начнётся то, чего я никогда не увижу, но очень надеюсь, что получится что-то прекрасное. Уж я постараюсь, ещё при своей жизни сделать так, чтобы мечта об Эдеме или рае, укоренилась в народе.
— Ты меня гонишь? — костяшки на сжатых кулаках побелели, и немо спрятал руки под стол. Насмотрелся фильмов, начитался книг, и теперь считает зазорным показывать свои чувства. Чего-то его на японскую культуру потянуло. Не дай бог, он ещё харакири здесь сделает или сипукку. А я так хотел здесь насадить понятную мне русскую культуру. Ладно, ещё не вечер. Переучу когда смогу запускать дизель. И законы такие буду писать, что бы японского в них ничего не было.
— Наоборот. Хочу тебя сделать главой младшего рода, сидящего всегда с правой стороны от меня. У тебя, как и у меня будет три имени. И дети твои унаследуют это право вместе с титулом младшего рода. Никто и никогда, не сможет сместить тебя, кроме меня. Любой, кто бросит вызов тебе, бросит вызов и мне, и всему Ауруму. И будет за это наказан.
Из того, что я сказал, Немо не понял почти ничего. Для него это было настолько далеко, как для меня далеки обычаи африканских бушменов, о которых я не знаю ничего. Придётся говорить на эту тему с Веркой. Она быстрее мужа улавливает мои мысли и новые веяния времени. По-хорошему, её надо назначать «правой рукой», но здесь это не поймут, у меня и так проблем хватает, чтобы вешать на шею ещё одну.
— Ладно, Немо, иди. Поговорим об этом завтра. А сейчас, подумай, кого из охотников возьмёшь себе в помощники. И через два часа вместе с ним, и с твоими парнями жду тебя в кузнице. Охотникам нужно нормальное оружие.
Может, кто захочет стать кузнецом, если понравиться возиться с горячим железом.
* * *
Отослав Немо, я занялся детским садом. Шесть женщин не выпуская новорождённых детей из рук, работают на опасных производствах, и ни чем хорошим это не закончиться.
Молодые мамы, постоянно отвлекаясь на своих спиногрызов, работают в пол силы, и производительность труда у них, очень никакая. Их как будто и нет, но под ногами мешаются. Эта проблема дополняется другой, не менее острой. Неприкаянная малышня, носится по Ауруму, и лезет во все щели. Вреда от них как от грызунов. Давеча в погреб пробрались и понадкусовали всё, до чего дотянулись загребущие ручонки с длинными, любопытными носами. Впрочем, это не страшно, подпорченные продукты в тот же день пошли в котлы артелей, а подпорченные желудки лечили два дня. Этот контингент требует к себе неусыпного внимания все двадцать шесть с половиной часов в сутки. Пример Лёлика и Болика, до сих пор стоит перед глазами.
Машка, молодая девчонка, сама не вышедшая из сопливого возраста, занята только своей и Дарьиной девчонками, а между кормлениями и заменой пелёнок, стирает или болтает со своими помощницами, более молодыми девчонками, чем она сама.
Или я, что-то плохо объяснил, когда привёл ей в помощь Юльку с Ксенией, или проблемы перевода?
Ну, да. Я тогда шибко был занят приёмом нового населения Аурума. Как раз после драки, где мне побили всю посуду и разломали столик. Тогда мне было не до подробных объяснений. И впопыхах я наговорил ей что-то о педагогике и воспитании подрастающего поколения. Это и для Верки с её «подкованностью», Эзопов язык, а для Машки вообще тёмный лес. А про детский сад и для чего он нужен, я и забыл сказать.
И вот теперь, надо исправлять свои ошибки, и втолковать трём девчонкам, что я от них хочу.
Без переводчика, эта задача оказалась мне не по зубам.
Машка, в русском языке ориентируется, как я в японском. Сказывается отсутствие общения, с теми, кто хоть чуть-чуть понимает. Мне недосуг, девчонки тоже заняты под завязку, Немо, несмотря на его «продвинутость», всё равно не опустится до такого, чтобы учить женщину, тем более постороннюю. Дарья, навещает подругу, только во время кормёжки, а ночью делит ложе с Немо, если Верка не против, а та в последнее время почему-то не против. Бедная Машка. О девчонках я вообще не говорю, те кроме слова «еда», вообще ничего не знают.
Верка гремела посудой на «летней кухне», которую мы с Немо и Евой соорудили на скорую руку, когда занимались арбалетами. Пришлось делать такую «пристройку-навес» к веранде с небольшой кирпичной печкой, на которой красовалась четырёх конфорочная плита… хм, верхняя часть плиты с четырьмя конфорками, после того, как я запретил топить печь в доме. После двух разовой топки, в дом можно заходить с банной шайкой и с веником. Это по зиме в доме готовить можно, и сейчас, когда на улице стало холодать. А тогда был просто кошмар.
