— Совершенно уверен, — нетерпеливо ответил Амадейро. — Ведь без солярианки им не удалось бы взлететь.
— Без нее? Каким образом?
— Пока не знаем.
— Это наверняка штучки Жискара, — сказала Василия. — Он подстроил, чтобы эту заслугу приписали женщине.
— И что же нам теперь делать?
— Мы обязаны вернуть Жискара.
— Верно, но я не могу заставить Совет рискнуть ввязаться в межзвездный кризис ради возвращения робота.
— А вам этого и не нужно делать, Калдин. Потребуйте у поселенцев возвращения солярианки — уж это мы вправе сделать. Неужели вы хоть на секунду усомнитесь, что она вернется без роботов? Или Жискар позволит ей вернуться без него? Просите вернуть ее. Настаивайте. Она гражданка Авроры, которой поручили выполнить задание на Солярии. Задание выполнено, и теперь она должна вернуться домой. Проявите настойчивость, словно угрожаете войной.
— Мы не можем так рисковать, Василия.
— Вы ничем не рискуете. Жискар не может предпринять действия, напрямую ведущие к войне. Если лидеры поселенцев станут возражать и заупрямятся, Жискар будет вынужден внести необходимые изменения в их точку зрения, чтобы солярианка спокойно вернулась на Аврору. И ему, разумеется, придется вернуться вместе с ней.
— И вернувшись, он начнет изменять нас, — угрюмо заметил Амадейро. Мы позабудем о его возможностях, перестанем обращать на него внимание, и он без помех продолжит выполнение своего плана.
Василия запрокинула голову и рассмеялась.
— У него нет ни единого шанса. Видите ли, я знаю Жискара и умею с ним справляться. Главное, верните его и уговорите Совет изменить завещание Фастольфа — это можно сделать, и вам это по силам. Жискар должен принадлежать мне. И тогда он станет работать на нас. Аврора будет править Галактикой, вы проведете оставшиеся вам десятилетия на посту Председателя Совета, а я займу ваше место в Институте роботехники.
— Вы уверены, что все получится именно так?
— Абсолютно. Надо лишь предъявить им жесткое требование, а остальное я гарантирую — победу для нас и космонитов, поражение для Земли и поселенцев.
Глэдия разглядывала на экране Аврору. Облачный покров опоясывал толстый серп, блестевший на солнце.
— Мы, конечно, не так близко, — сказала она.
— Да. — Д. Ж. улыбнулся. — Мы видим ее через мощные линзы. Нам еще осталось несколько дней, считая спиральное приближение. Если бы поставить антигравитационную тягу, о которой физики только мечтают, а сделать, похоже, пока не могут, космический полет был бы проще и быстрее. А наши прыжки — безопасный способ оказаться лишь на приличном расстоянии от планетной массы.
— Странно, — задумчиво сказала Глэдия.
— Что именно, мадам?
— Когда мы летели на Солярию, я думала, что я еду домой, но когда оказалась там, обнаружила, что я вовсе не дома. Теперь мы летим к Авроре, и я думала: вот теперь я еду домой, но эта планета тоже не мой дом.
— Где же тогда ваш дом, мадам?
— Сама начинаю задумываться. Но почему вы упорно зовете меня «мадам»?
Д. Ж. удивился:
— Вы предпочитаете «леди Глэдия»?
— Это тоже притворная почтительность. Разве вы так относитесь ко мне?
— Конечно, нет. Но как еще поселенец должен обращаться к космонитке? Я пытаюсь быть с вами вежливым и приспосабливаюсь к вашим привычкам, чтобы вы чувствовали себя хорошо.
— Но я не чувствую себя хорошо. Называйте меня просто Глэдия. Ведь я зову вас Диджи.
— Это мне вполне подходит, хотя я бы предпочел, чтобы при подчиненных вы называли меня капитаном, и я буду звать вас «мадам». Надо поддерживать дисциплину.
— Да, конечно, — рассеянно ответила Глэдия и снова посмотрела на Аврору. — У меня нет дома. — Вдруг она повернулась к Д. Ж. — Вы можете взять меня на Землю, Диджи?
— Могу. — Он улыбнулся. — Но вы не захотите, Глэдия.
— Я думаю, что захочу, если не растеряю храбрости.
— Но ведь существует инфекция, а космониты ее боятся, верно?
— Может быть, даже слишком. В конце концов, я знала вашего Предка и не заразилась. Я была на его корабле и осталась жива. И сейчас вы рядом со мной. Я даже была в вашем мире, где тысячи людей окружали меня. Я думаю, что приобрела некоторую сопротивляемость.
— Должен сказать, что на Земле гораздо больше народу, чем в Бейлимире.
— Ну и что? — горячо заговорила Глэдия. — Я полностью изменила свое представление о многих вещах. Я говорила вам, что через двести лет в жизни уже ничего не остается, но оказалось — остается. То, что произошло со мной в Бейлимире, — то, как я выступала и как мои слова взволновали людей, — было совершенно новым, чем-то таким, чего я никогда не представляла. Я словно родилась заново. Теперь мне кажется, что, даже если Земля погубит меня, все равно ехать стоит, потому что я умру, борясь со смертью, молодой и цветущей, а не слабой старухой, которая ждет конца.
— Здорово! — воскликнул Д. Ж., воздев руки в шутливо-торжественном жесте. — Вы похожи на героиню исторического фильма. Вы когда-нибудь видели их на Авроре?
— Конечно. Они очень популярны.
— И вы повторяете то, что слышали, или в самом деле думаете так, как говорите?
Глэдия рассмеялась.
— Наверное, я глупо выглядела, Диджи, но, как ни странно, именно так я и думаю.
— В таком случае я возьму вас с собой на Землю. Я не думаю, что из-за вас начнется война, особенно, если вы расскажете о событиях на Солярии и дадите честное слово космонитки — если это у вас принято, — что вернетесь обратно.
— Но я не хочу возвращаться.
— Когда-нибудь можете захотеть. А теперь, миледи… я хотел сказать, Глэдия, — мне всегда приятно разговаривать с вами, и всегда хочется посвятить этому больше времени — но я нужен в рубке. Если команда может обойтись без меня, лучше будет, чтобы она об этом не догадалась.
— Это твоя работа, друг Жискар?
— Что ты имеешь в виду, друг Дэниел?
— Лэди Глэдия желает ехать на Землю и, возможно, даже не возвратится. Это желание настолько противоречит желаниям космонита, что я подозреваю, что ты поработал над ее мозгом.
— Я даже не касался ее, — сказал Жискар. — Очень трудно изменять человеческий мозг, будучи связанным Тремя Законами. Проникнуть в чей-нибудь мозг и не повредить при этом его владельцу необычайно трудно.
— Тогда кто же сделал так, чтобы она захотела ехать на Землю?
