Это было достаточно ясно. Это заявление опубликовано по всему миру на первых страницах газет.
Осталось менее заметным – хотя все равно вызвало безудержные комментарии и рассуждения – то, с каким трудом Джеральд и вся остальная команда трудились, чтобы внести хоть какую-то ясность касательно Артефакта. Соотношение полезной информации, исходящей от овоидного кристалла, и непонятного хаоса оставалось крайне низким.
«Словно пьешь из пожарной колонки», – думал Джеральд. Только этот шланг пускает струю куда попало.
Погруженный в волну точно известной длины, рассчитанной на максимальное использование энергии, объект, который Джеральд стащил с орбиты своим лассо, сейчас не переставая вибрировал, поражая зрителей. На его выпуклой поверхности с огромной скоростью непрерывно менялись изображения: от закрытого облаками горизонта какой-то планеты до загадочных городов, видных сквозь клубящийся туман. От пустынных развалин, засыпанных песком, до океанских видов, сверкающих всеми цветами радуги. От соленых полей, покрытых множеством однообразных кубических хижин без окон, до обширных ледяных пустынь, где во льду появлялись трещины и оттуда вырывались полчища паукообразных черных существ, которые принимались убирать непонятные серо-зеленые шары…
Подплывали фигуры чужаков, как и раньше, отталкивая друг друга. Они словно старались прижать руки, или лапы, или щупальца к поверхности яйцеобразной «бутылки с посланием», приближали к ней глаза, шары, линзы и другие органы чувств, чтобы поглазеть на группу контакта.
За Джеральдом, по другую сторону барьера из карантинного стекла, стояли члены международной комиссии, представляющие все государства, сословия и важнейшие интересы Земли. И конечно, все остальные – большая часть земного населения, которая прогуливала школу или работу или следила за всеми изменениями на экране, делая вид, что занята делом. Эффективность экономики падала, но, казалось, никому до этого нет дела.
«По одну сторону стадо, глядящее наружу, по другую суперстадо, глядящее внутрь, – думал Джеральд. – Положение неясное и двусмысленное, вызывающее у толпы наибольшее волнение». И действительно, у Джеральда иногда по-прежнему возникала пугающая иллюзия, будто это он и его товарищи заперты в тесном искусственном мире, а обитатели Артефакта смотрят на зоотеррариум через волшебные увеличительные стекла.
– Мы получаем все больше жалоб на качество передаваемого изображения, – сообщила генерал Акана Хидеоши. – Людям не нравится контрастная, поправленная и обработанная картинка, предлагаемая публике. Это неизбежно порождает теории заговора – будто мы показываем далеко не все, что видим.
Акана недовольно покачала головой.
– Ну, не знаю, что с этим делать, – ответила доктор Эмили Тан, специалист группы изучения интерфейса. – Наши политики просматривают протоколы и требуют, чтобы публике передавали четкую картинку. А что, если эта штука окажется «троянцем»? И с ее помощью чужаки запустят в наши информационные сети какой-нибудь вирус. Или запрограммируют тех, кто внимательно смотрит. Подобный код-паразит, заключенный внутри потока битов, вплетенный в него посредством стенографии, способен превратить благополучную картинку в возможный источник заражения. Компьютеры в этом здании находятся в карантине, и за ними внимательно наблюдают. То же самое с людьми, вступавшими в прямой зрительный контакт с чужаками. Но мы не можем позволить публике прямой доступ к непроверенным данным!
Эмили платили за подозрительность, хотя это порождало на той стороне параноидальные слухи, особенно среди откровенных фетишистов. «Не могу их упрекать», – подумал Джеральд.
Великий Договор разочаровал Джеральда – и миллиарды других людей, – когда оказалось, что он не удовлетворяет главному требованию четвертого, пятого и шестого сословий – полной прозрачности. Великий Договор означал конец тайнам. Мир, в котором политики, дзайбацу, гильдии, мафии и сверхбогатые торговцы должны были бы действовать в открытую, при ярком свете. Сохранив богатство, законную власть и преимущества, творцы политики лишились бы своей главной привилегии – возможности действовать тайно. Прежде всего всем пришлось бы открыто объявить, чем они владеют. Замечательная мысль, которая мгновенно воспламенила воображение всего мира…
…и от которой отказались, когда все высшие сословия объединились против нее. И что сейчас? Все знали, что Великий Договор – лишь сиюминутная мера, чтобы выиграть время и получить покой, пока обещанные чудеса техники не вернут оптимизм начала столетия. И чудеса появились! Но каждое приносило свой страх будущего, свои массовые требования отказаться от него. Все социальные модели, все дешевые версии, которые каждые два года все граждане могли загружать бесплатно, свидетельствовали, что Великий Договор распадется через пять лет. И никакие правда и открытость не возникнут.
Артефакт мог бы выбрать для своего появления другое время. Почти любое.
«Почему какой-нибудь астронавт раньше не выловил его? – думал Джеральд. – Например, в головокружительные дни «Аполлона»? Или в насыщенные первые годы этого столетия, когда все были спокойны, а ресурсов еще хватало, чтобы люди не вцеплялись в горло друг другу?
Даже те, кто ждет от встречи с межзвездной общиной только хорошего – ничего, кроме мудрости и благотворно влияющих технологий, – даже эти оптимисты знают, что и тогда не обойдется без раздоров и боли. А тем временем те, кто уже обладает властью, станут предлагать всевозможные объяснения. Причины считать, что любые перемены опасны».
– К тому же есть и другие заботы, связанные с безопасностью, – добавила Эмили. – Мы с Тигрицей предложили несколько возможных теорий той дезорганизации, того способа создавать хаос, источником которых нам представляются чужаки из Артефакта, так называемого эффекта толпы.
Ксенобиолог группы Геннадий Горосумов отвел взгляд от экрана, на котором работал со своими моделями – растущими подобиями всех разнообразных типов чужаков из Артефакта, которые показались до сих пор; он пытался понять их, делая вивисекцию архетипов, построенных на основе только внешних данных. Горосумов бросил на поднос груду отсоединенных частей тела. Созданные только из света, они быстро соединились в искусственную модель кентавроподобного чужака.
– Вот что интересно. Как объяснить то, что эти существа толкаются и отпихивают друг друга? У них как будто нет никакого представления о порядке или сотрудничестве – определенно нет понятия очереди или вежливости! Даже когда создается группа для связного общения с нами, она всегда временная. И хотя этот очаровательный хаос напоминает мне родину, не могу сказать, что он положительно характеризует галактическую цивилизацию, к которой нас приглашают присоединиться.
