– Я вас не знаю, – сказал ему Джек. – А вот с вами, – он кивнул в сторону коренастого, гномоподобного мужчины, – я более чем знаком. Если вы попытаетесь что-то сделать, клянусь… я вас убью.
Главк уставился на Джека.
– Сильно сказано, благородный юноша. К вашему сведению, я сам убил ту парочку, которая охотилась за молодой леди. В каждом из нас таится и добро, и зло.
– Как вам удалось выбраться из мини-фургона? – спросил Джек. – И где толстуха?
Вместо ответа Главк помахал руками, подражая полету птицы.
– Я бы не стал беспокоиться на его счет, – вмешался Даниэль, разгибаясь.
– Вот как? А на ваш счет я должен беспокоиться?
Главк усмехнулся.
– Какая бдительность… И все-то мы видим, все-то у нас под контролем…
Джек усилием воли пригасил нараставшую ярость.
– Понятия не имею, почему старик разрешил вам войти.
– А, вы полагаете, Бидвелл принял вас под свое крылышко, дабы уберечь от таких, как я? Получается, свою историю он вам не рассказал? – осклабился Главк.
– Вы бы помолчали, пока его нет.
– Слово хозяина – закон, – пробурчал Главк и уперся взглядом в мыски ботинок.
– Сколько нас тут? – спросил Даниэль. – Пермутаторов, я имею в виду. Мне кажется – трое, включая меня.
Джек покачал головой, не желая делиться информацией.
– Откуда у вас камень?
Даниэль болезненно поморщился.
– Не помню? А вы?
Джек ничего не ответил.
– Фамильная реликвия, так? – продолжил Даниэль. – А моя семья сгинула. Не то чтобы умерли – просто сгинули без следа, позабыты… еще до нынешних событий – того, что творится снаружи.
– Гиблое место, – пробормотал Главк. – И безвыходное.
– Вот что с нами происходит, – кивнул Даниэль. – Нас стирает из истории.
В проходе появилась Джинни.
– Вас не было в моих снах, – сказала она Даниэлю, а затем спросила, показывая на Главка: – А это кто?
– Мой охотник, – ответил Джек.
Вернулся Бидвелл вместе с Агазуттой и Мириам. Женщины смотрели на гостей со страхом и надеждой. Через несколько секунд появились Эллен с Фаррой, и Эллен взяла Джинни под руку. Все стояли, не нарушая тишины – кроме Главка, чье дыхание вырывалось сиплыми, натуженными хрипами, как у спящего старца.
– Перед нами серьезная задача, – сказал Бидвелл. – Хотя бы на первое время мы нуждаемся в перемирии. Мистер Главк, вы нездоровы?
Тот встал и попытался лихо присвистнуть.
– Здоров как ломовая лошадь. – Он потер кончик носа.
– Помнится, вы, скорее, бультерьер, которого посылают в крысиные норы, – заметил Бидвелл.
– А кстати, вы до сих пор придерживаетесь взгляда, что тяжкий труд требует достойной награды? Если не ошибаюсь, вы любили выпить.
Бидвелл обернулся, проверяя, все ли собрались. Женщины защитным кружком обступили дрожащую Джинни.
Джек не вытерпел.
– Где ваша толстая партнерша? – вновь потребовал он от Главка.
Тот уклончиво улыбнулся.
– Я буду по ней скучать.
Бидвелл неожиданно хлопнул в ладоши, и все вздрогнули.
– Хватит. То, что снаружи, скоро проявит свой аппетит, – сказал он. – Наши сильнейшие защитные средства следует использовать там, где они принесут максимум пользы. Иного выбора нет.
Главк приоткрыл одну из коробок и погладил корешки книг.
– Я тоже любитель чтения.
Бидвелл взорвался:
– Поаккуратнее, мистер Главк! Здесь вам не дети. Дразнитесь на свой страх и риск. – Он махнул рукой в сторону книжных залежей. – Это все надо переставить к наружным стенам.
– Слушаю и повинуюсь, сэр, – поклонился Главк.
Пока все остальные пробирались между коробками и ящиками, Джек подошел к Бидвеллу. Даниэль бросил в его сторону загадочный, взвешивающий взгляд. Что касается Джинни, ее быстро увели активистки читательского кружка; девушка не возражала. Эллен на ходу пояснила, что они составят отдельную рабочую команду.
– Ох, не нравится мне это, – пожаловался Джек, когда они с Бидвеллом остались наедине.
– А, выходит, и вы заметили, что не мы одни строим планы? – кивнул старик.
Наружная какофония – точно гранитные валуны крошились в зубах гигантской камнедробилки – понемногу усиливалась. Периодически, через каждые несколько часов, вслед за резким треском и тяжким ударом, – будто упал огромный кусок кирпичной кладки, – раздавался гулкий колокольный звон, от которого с потолочных балок сыпались вибрирующие завесы пыли.
Бидвелл обошел все проходы, весь склад и убедился, что его люди спят – беспокойно и неглубоко. Он прислушался к тихим голосам Главка и Айрмонка, которым отвели небольшую кладовку, где они поставили раскладушки – отдельно от остальных, и не без причины. Джек, похоже, едва выносил их присутствие. Бидвелл пока что скрывал свои мысли.
Если честно, хозяин склада был озадачен. Что-то необычное читалось в Главке, он резко отличался от прочих, знакомых Бидвеллу охотников и клевретов Алебастровой Княжны.
Голоса двух беглецов становились все мягче, пока совсем не стихли. Бидвелл вернулся к своему столу и теплому сиянию чугунной печки. По-настоящему он спал, пожалуй, не чаще раза в месяц, чтобы не встречаться с дикостью, сходившей у него за сновидения. Для Бидвелла, человека, который никогда ничего не забывал, который не терял израненных связей со всеми возможными вариантами истории, сновидения были чем-то вроде горячечного бреда или изматывающих приступов сухого кашля. Прошлое – во всех его вариантах – отказывалось выходить с мокротой.
Было очевидно, что никто из собравшихся – его избранной семьи – не понимал, почему Бидвелл впустил Главка на склад. Даниэль Патрик Айрмонк был не менее загадочной головоломкой: пермутатор судеб, да еще с личным сум-бегунком, но отличающийся от Джинни или Джека…
Бидвелл скорее почувствовал, нежели услышал приближение человека – если, конечно, его еще можно так назвать. Ловец возник в нескольких шагах поодаль, окутанный привычными тенями.
– Дела все хуже и хуже, – сказал Главк. Голос его почти терялся в исходящем из-под пола гуле. – Снаружи, я имею в виду. Рекомендую выглянуть и убедиться самому. Весьма поучительное зрелище для таких, как мы. Вот вам и результаты, и последствия.
– Не надо бросаться обвинениями. Вас и так едва здесь терпят, – ответил Бидвелл. – Я, например, никогда не сажал птичек по клеткам.
– И все же, Конан, именно я привнес последний штрих в вашу мизансцену. Без моей помощи он навряд ли бы тут появился.
– Я бы сказал, это вы нуждаетесь в нем, а вовсе не наоборот.
– Не спорю. Его никто не мог изловить… точнее, вплоть до последнего времени он не привлекал к себе внимание охотников. Боюсь, подобная исключительность мистера Айрмонка делает его еще важнее.
Главк сел на стул и каким-то образом умудрился переплести свои коротенькие, мясистые лодыжки. Ступни его были на удивление крошечными для человека таких внушительных пропорций; узкие туфли отличались необычными квадратными мысками. В целом впечатление было комическим: телесная мощь в сочетании с деликатностью очертаний нижних конечностей – он словно сошел с карикатур Джорджа Крукшенка.
– Какая жалость, что я не захватил с собой табака. А случаем…
Бидвелл покачал головой. Такому персонажу, как Главк, не принято давать больше, чем он заслуживает, к тому же Бидвелл не курил вот уже четыреста лет.
Джек не спал – не мог. Что-то внутри него пыталось сомкнуться с тем, что находилось снаружи. Он сидел на краю раскладушки, зажав простыню скрюченными пальцами, и размышлял о тех существах, которые оказались в осажденной крепости Бидвелла – люди, кошки… еще кто-нибудь?
Кто он, Главк? И, если на то пошло, что представляет собой Даниэль?
Да и я кто такой?
После перетаскивания огромного количества коробок ныли мускулы. Он не привык к тупой физической работе. Джек встал, машинально отряхнул складки на одежде. Да, им всем приходится спать одетыми. А кстати… когда он в последний раз видел сон? Когда приходил визитер? Пару недель тому назад?
Может статься, с этим покончено?
Джек прислушался к мягкому, ровному дыханию Джинни по ту сторону перегородки из книжных коробок. Осторожно заглянул за угол, слегка откинул край рваной простыни, что служила импровизированной занавеской. Девушка лежала, плотно завернувшись в одно из старых одеял, которыми их всех оделил Бидвелл. Наверное, приобрел по случаю на распродаже списанного армейского имущества. Да, но какой армии? После какой войны?
Свернувшись в комочек, поджав колени к груди, Джинни лежала спиной к Джеку. Плечи ее подрагивали. Она грезила.
Спустя минуту Джинни вдруг застыла. Он стоял, полускрытый убогой занавеской, чувствуя, как его восприятие цепляется за колючки ветвей будущего – боль, раздражение, недоумение, – пока не осталось ничего. Так много надежд, и так мало смысла в этих понятиях: сейчас, потом, никогда…
