В Замке редко появлялись новые люди, а те, кто приезжал сюда, были в основном торговцы, оптом закупавшие у нас собачьи и кошачьи консервы. Им показывали наш консервный завод. Практически полностью автоматизированный, он производил на них сильное впечатление. При этом им и в голову не приходило, что консервы готовятся не из натуральных продуктов, а из произведенных здесь же. Они видели на конвейерах завода отборное мясо, рыбу и злаки и удивлялись, что все это предназначается для животных, но вопросов не задавали, оставляя за собой право использовать консервы по своему усмотрению.
Появлялся у нас и доктор Бернард. Он детально разбирался в наших экспериментах и подолгу беседовал с Майклом и Дэвидом. Однажды я присутствовала при этом. Доктор Бернард говорил о том, что вся эта затея с выращиванием органов обречена на провал. Никто не властен вмешаться в саму природу живого организма и повторно вызвать к жизни то, что по ее законам должно произойти лишь однажды. Майкл возражал ему: если что-то может произойти однажды, значит, это можно повторить. Надо лишь иметь терпение. Их спор носил чисто философский характер, и они вскоре договорились не возвращаться к нему, по крайней мере, в течение года. А там будет видно.
Мое мнение по этому поводу никто не спрашивал, да у меня его и не было, но эмоционально я была на стороне Дэвида и Майкла. С Дэвидом за этот год у нас установились ровные, доверительные отношения, но дальше дело не шло, хотя я была готова развивать их. Но Дэвид не спешил перейти от деловых отношений к личным, а я в силу своего воспитания не могла проявить инициативу. Все это уже начинало меня раздражать.
По моим наблюдениям Дэвид и Майкл были очень разными людьми и внешне, и внутренне. Дэвид – худощавый, подвижный и импульсивный, и Майкл – массивный, склонный к полноте, малоподвижный и невозмутимо спокойный. Можно было только удивляться, как им в течение многих лет удавалось столь продуктивно работать вместе. Я часто наблюдала острые стычки между ними, когда Дэвид кричал, а Майкл ядовито возражал. Но это не мешало им уже через несколько минут совершенно спокойно обсуждать новый эксперимент и вместе совсем по-мальчишески фантазировать. Правда, оставалась за кадром та дискуссия, которая, возможно, шла между ними телепатически. Об этом не знал никто.
Однажды после бурной дискуссии между Дэвидом и Майклом на территории Замка начали возводить новый павильон, в котором они оба стали проводить много времени. Когда мне как-то удалось заглянуть туда, меня поразил жуткий, отвратительный запах, идущий из помещения, а когда я увидела источник запаха, то не могла не расхохотаться. Начинался век всеобщей компьютеризации. Уже появились настольные модели компьютеров. Так вот Дэвид и Майкл соорудили для одного из них нечто вроде желудка, перерабатывающего растительную пищу в электрический ток. Компьютер исправно работал, но вот об отводе отходов работы желудка, конструкторы не позаботились.
Надо отдать должное нашим изобретателям, они не остановились на этом. Скоро появились модели компьютеров на колесах. Они паслись на газонах, а когда их желудки наполнялись, бодро бежали в специально для них построенный туалет. Они воспринимали команды голосом и служили развлечением для детей, которые охотно пасли их. Позже, когда начали появляться персональные компьютеры, Дэвид и Майкл сильно усовершенствовали желудки для них. Колеса исчезли, а отходы стали выходить в виде кирпичей стандартного веса, размера и прочности. При том распространении, которое получили персональные компьютеры в далеком тогда будущем, выпускаемые ими кирпичи могли бы оказаться хорошим подспорьем в строительной индустрии.
Разумеется, что эти компьютеры уже нельзя было использовать по прямому назначению. Весь свой интеллект они тратили на то, чтобы двигаться и удовлетворять свои физиологические потребности. Впрочем, то же самое делает и все живое на нашей планете. Но Дэвид и Майкл в своих мечтаниях шли гораздо дальше. Они поговаривали о полноценных роботах для работы на производстве и в быту, о том, что они в будущем должны будут стать самовоспроизводящимися и так далее. На меня эти их идеи производили отталкивающее впечатление, особенно после одного случая. Из мастерской наших творцов вышел еще один образец робота будущего. В отличие от предыдущих моделей, которые были травоядными, этот задумывал- ся как плотоядный. Он был меньше по размерам, чем его старшие собратья, но двигался гораздо быстрее их. В его довольно-таки нелепом облике угадывался хищник. Вскоре хищническая суть нового робота проявилась во всей красе. Свободно бегая по территории Зам- ка, роботы часто забредали в какие-нибудь места, откуда не могли выбраться самостоятельно. Тогда они начинали подавать тревожные сигналы, и люди, чаще всего дети, услышав их, приходили к ним на помощь. Однажды в такое положение попал и наш хищник. Когда его вытащили из куста, в ветвях которого он запутался, он бросился на мирно лежащую в траве собаку. Его мощные металлические губы вцепились в лапу бедного животного, силясь засунуть ее поглубже, в пасть, где используемая вместо зубов мясорубка изрубила бы добычу в фарш. Собака сопротивлялась, лаяла и визжала от боли и испуга. Я оказалась ближе всех к месту события. Однако моих сил не хватало, чтобы разжать металлические губы. К счастью, на шум прибежал Дэвид. Он щелкнул каким-то тумблером, и тело робота обмякло, губы разжались. Собака, мелко дрожа, постепенно успокаивалась в моих руках, а я, наоборот, глядя на поверженного робота, проникалась все большим и большим ужасом по отношению к нему. Ведь на месте собаки мог оказаться и ребенок. Слава Богу, Дэвид и Майкл сами поняли, что взялись за опасные эксперименты, и прекратили их.
Несмотря на существовавшие между Дэвидом и Майклом противоречия, они замечательно дополняли друг друга, знали об этом и ценили свою дружбу. Я знала, что когда Дэвид попал в племя дикарей, Майкл поднял на его поиски всю полицию страны, нашел добровольцев и нанял множество людей, которые искали его по- всюду. Он и сам несколько недель участвовал в поисках, лазая по скалам и продираясь через леса. Когда искать уже стало просто негде, попытки прекратились, но Майкл продолжал верить, что Дэвид жив. Потом, когда Дэвид вернулся, они оба объясняли отсутствие телепатической связи между ними в этот период тем, что дикари, сами располагая такими возможностями, либо умели блокировать посторонние контакты, либо выбирали маршруты движении таким образом, чтобы они были невозможны.
Темным для меня оставалось прошлое Дэвида и Майкла. Их английское происхождение вызывало у меня сомнение. Конечно, родившись в Чили, они не могли иметь лондонское произношение. Этого я и не ждала, но юмор, тонкий английский юмор, был им совсем не понятен. Они сами могли шутить, рассказывать веселые истории, но звучало это как перевод с другого языка. Постепенно у меня сложилось впечатление, что в их жизни есть какая-то тайна, которую они тщательно скрывают от окружающих. Что это за тайна, было непонятно, но проникнуть в нее очень хотелось.
