– Господи-и-и-ин!..
Барини узнал голос, донесшийся из покоев княжича. Кричал Дарут. Кричал и, судя по звону клинков, отчаянно отбивался от ворвавшихся солдат Гухара Пятого. Не все ворвавшиеся во дворец марайцы увлеклись грабежом, ох не все…
Да бывает ли такое?..
Лишь много позднее Барини отдал должное Гухару, гнусному предателю и подлому интригану, но политику мудрому и воителю предусмотрительному. Успел-таки выискать среди вечно битых марайцев пристойный человеческий материал и вырастить из него хоть сколько-то бойцов, а не мародеров!
Сейчас он не думал ни о чем, кроме Атти. Вот и фехтовальный зал. Как нарочно. Барини ворвался ураганом – огромный, потный, страшный. Ворвался в тот самый момент, когда клинок одного из наседавших на Дарута марайских солдат пронзил его насквозь и с глухим стуком воткнулся в деревянную резьбу стены. Лучший из княжеских оруженосцев попытался вдохнуть, не смог, пошевелил губами и начал обмякать. Выдернув палаш, солдат ударил еще, и Дарут, качнувшись вперед, упал и больше не шевелился.
Барини взмахнул палашом. Марайцы отпрянули. Нет, они совсем не собирались умирать. Они просто пришли за Барини, живым или мертвым. И лучше мертвым – ну зачем марайскому герцогу живой унганский князь? Он явился сам? Превосходно: не придется разыскивать его по закоулкам, осматривая чердаки и подвалы, шаря под кроватями и тыча пиками в выгребные ямы. Очень удачно!
Никто из них не оскорбил его предложением сдаться на милость победителя. Тем лучше. Один против всех.
– Где Атти? – прорычал он, наступая, и марайцы засмеялись, беря его в полукольцо. Прыжок, взмах – и задетая концом клинка шея переламывается, фонтанируя кровью, а голова откидывается назад, как крышка чернильницы. Еще удар, но на этот раз сталь высекает искры о сталь, и начинается сумасшедшая мельтешня клинков.
Даже в этом мире, не знающем высокого искусства владения рапирой, требовалось начать обучение с детства, чтобы стать искусным фехтовальщиком на тяжелых клинках. Барини так и не стал им, несмотря на все усилия. Он брал мощью удара, и палаш его был длиннее и тяжелее, чем у противников. В одиночном бою мастер уровня фьера Чамы сразил бы его на третьем или четвертом выпаде, но здесь не было одиночного боя. Нападая все сразу, солдаты мешали друг другу, и еще один из них скорчился, воя и держась обеими руками за дырку в животе.
– Где Атти, сволочи?!
Мир сузился до границ помещения. Остальное перестало существовать. Марайцы хакали и наскакивали – Барини разил и разил. Под тяжестью его ударов опускались клинки врагов, и ему было безмерно жаль, что редко выпадал свободный миг, чтобы сунуть палаш или кинжал в образовавшуюся брешь. Перед ним пятились, но норовили напасть сбоку, обойти со спины. Барини было проще, чем им: он мог не защищать торс, прикрытый ультракевларовой броней под забрызганным чужой кровью камзолом. Парируя опасные удары гардой кинжала, а ударам скользящим позволяя достигать цели, он рубил, колол, сбивал с ног. Вся жизнь на Земле, в космосе и здесь казалась ему сейчас лишь предисловием к этой – главной! – битве. «Атти!» – ревел он, и один раз ему показалось, что он услышал ответный крик сына. Он жив! Его не могли уволочь далеко. Пробиться к нему, пройти по трупам и спастись вместе…
Кто-то подлез сзади, рубанул по спине поперек. Барини лягнул его, одновременно выбрасывая кинжал в просвет защиты того, что слева. Прыжок. Кто-то верещит, попав под ноги. Нет времени на размах, витая гарда палаша с хрустом врезается в чью-то оскаленную харю. Огромный, но неожиданно подвижный, а главное, не берегущий себя, но тем не менее, кажется, неуязвимый боец был явно в новинку спецназу Гухара Пятого. Салаги! Рецепт прост: круши и ничего не бойся, пусть тебя боятся… Барини вдруг обнаружил, что марайцы больше жмутся к стенам, чем атакуют. Ну что же вы! Герцог вас не похвалит. Деритесь, мерзавцы! Или у вас сегодня нет настроения?..
– Атти!!!
Летит, вращаясь, палаш с чьей-то отрубленной кистью, не желающей выпускать рукоять. Путь почти свободен. Еще усилие…
Анфилада. И в ней – накатывающаяся волна врагов. Аркебузный выстрел, боль в правом боку…
Барини опомнился. Жив Атти или убит – его уже не выручить. Жизнь подсунула унганскому князю еще одну подлость: чтобы все, что он делал, сохранило хотя бы подобие смысла, ему надлежало спасаться самому. Альтернатива: ринуться с ревом вперед и геройски погибнуть. Гухар будет доволен…
Прикидывая в уме кратчайший путь к тому тайному ходу, что открывался поворотом статуи Пигмона Обжоры, Барини побежал назад.
Снова фехтовальный зал. Рык, удар – и путь свободен. Сзади накатывала орущая солдатня. Были еще аркебузные и арбалетные выстрелы, сделанные на бегу и, конечно, мимо цели – даже такой большой цели, как Барини. Один раз откуда-то сбоку выскочил мараец, и Барини срубил его, как лозу на тренировке, не прервав бега.
Он успел открыть лаз и, скрывшись в черной дыре, нажатием особого рычага заставил статую Пигмона вернуться на место. Теперь в запасе у него было несколько минут, и дальнейшее казалось простым, как дыхание. Держась стены, он добрался до заветной комнаты, ощупью нашел кремень, трут и огниво, затеплил свечу. Забрав имущество, хотел было расколотить визор о стену, но передумал и взял с собой – надежнее было утопить его в реке. Наскоро осмотрел и ощупал себя – судя по боли в боку, минимум одно ребро было сломано, а больше ничего серьезного. Затем он поджег шнур и поспешил к выходу в плавни.
Спрятанная в самой гуще тростника лодка была на месте – никто не нашел ее за эти годы. В ней было полно затхлой воды, борта осклизли и покрылись плесенью, но все же это была лодка, и ее, по крайней мере, не засосало в ил. Весла тоже были на месте. Вычерпывая ладонями воду, Барини прислушивался к доносившимся из города звукам, скрежетал зубами, глядя на отблески пожаров на воде. Вот же олухи…
Кончено. Проехали.
Потом погруженные в ил ноги ощутили слабый толчок, по черной воде пошла мелкая рябь, и стало ясно, что пороховой бочонок сработал как надо. Вот и прекрасно – концы обрублены.
Кое-как удалось вытащить лодку на воду. Течение подхватило ее и понесло… куда? Вниз? Но если Атти еще жив, если его допросят с пристрастием… нельзя же всерьез полагать, что в самом скором времени не выведают все, что он знает!
Не годится прежний план. Реку ниже города прошерстят со всем тщанием, а потом возьмутся за Спорные земли, которые теперь уже не спорные, а Гухаровы. Рано или поздно – выследят.
Бежать на север – плохой вариант, но, кажется, лучший из имеющихся…
Казалось, на драку ушли все силы без остатка – тем не менее пришлось заставить себя развернуть лодку носом против течения и, превозмогая боль в боку, взяться за весла. Грести предстояло как минимум до рассвета.
