— О, я убивал раньше. — Губы Туана сжались. — Но убивать людей, которые три дня назад пили за мое здоровье!
Род кивнул, закрыв глаза.
— Я знаю. Но если ты лелеешь какую-нибудь надежду быть королем, Туан, или даже хорошим герцогом, ты должен научиться не позволять этому беспокоить тебя.
Он поднял взгляд на юношу.
— Кроме того, помни, они бы убили тебя, если бы смогли.
Том вышел на балкон, неся скрученного Пересмешника, словно младенца, на руках.
Он быстро оглядел пивной зал, лицо его посуровело.
— Новые убитые? — Он отвернулся, осторожно положил Пересмешника рядом с распростертыми телами его приспешников и вздохнул. — Но таковы уж времена и моды!
Он нагнулся, чтобы заняться связыванием одного из приспешников — высокого, тощего человека-скелета со шрамом там, где ему полагалось иметь ухо, — сувенир на память о королевском правосудии.
Род посмотрел и кивнул: Пересмешник хорошо выбрал себе соучастников. Они имели причину ненавидеть монарха. Род медленно выпрямился, содрогнувшись от боли.
Туан взглянул на него.
— Тебе следует присесть отдохнуть, Род Гэллоуглас.
Род сделал быстрый резкий вздох и замотал головой.
— Это просто боль. Не лучше ли нам сволочь этих вниз, в тюрьму?
В глазах Туана сверкнул огонек.
— Нет, свяжите их и держите здесь. У меня есть для них применение.
Род нахмурился.
— Что ты имеешь в виду под применением?
— Не спрашивай, мастер, — поднял руку Большой Том. — Если Туан нуждается в них, то предоставь их ему. Этот малыш знает свое дело, я никогда не видывал и лишь редко слышал о человеке, который мог бы так управлять толпой.
Он повернулся и спрыгнул вниз по лестнице, проверил павших на сердцебиение, связал одного, все еще живого, и уволок их всех под балкон. Затем он подхватил их капитана у очага и перекинул его через плечо.
— Том! — окликнул Туан, и великан поднял взгляд.
— Принеси тот рог, что висит над каминной полкой, и барабан рядом с ним!
Том кивнул и снял с гвоздя помятый, закрученный спиралью охотничий рог и забрал один из грубых барабанов — ничего больше, чем пустой бочонок с натянутыми с обеих сторон шкурами, — с его места на каминной полке.
Род нахмурился, сбитый с толку.
— Для чего тебе понадобились барабан и горн?
Туан усмехнулся.
— Умеешь играть на роге?
— Ну я не совсем чтобы подходил для первого кресла в оркестре филармонии, но…
— Сумеешь, — заявил Туан с искрящимися глазами.
Большой Том взбежал по лестнице с помощником Пересмешника на одном плече и трубой и барабаном на другом.
Он бросил инструменты и положил связанного к его товарищам.
Затем он выпрямился, уперев кулаки в бока, и ухмыльнулся.
— Здорово, мастеры! Что велишь сделать с ними, лордик?
— Ты возьмешь барабан и, когда я дам знать, повесишь этих четверых на перилах, но не за шею. То намного больше к нашей чести, что мы взяли их живыми.
Род вскинул бровь.
— Надеюсь, это не старый анекдот о том, что мы мол достаточно могущественны, чтобы быть милостивыми?
Он не услышал ответа, потому что Том принялся бить в барабан. Помещение наполнил тенорный рокот.
Род поднял рог.
Туан ухмыльнулся, вскочил на перила и встал, широко расставив ноги и сложив руки на груди.
— Созови их, мастер Гэллоуглас, — крикнул он.
Род поднес к губам мундштук и заиграл «побудку».
Она звучала довольно странно на охотничьем роге, но произвела свое действие. Прежде чем он добрался до половины второго куплета, зал наполнился нищими, грабителями, хромыми, однорукими, ворами, карманниками и убийцами.
Их ропот, прибой и ветер перед штормом наполнили зал, как контрапункт к рогу и барабану. Они были спросонья, с осоловелыми глазами, с отуманенными мозгами, швыряющие друг другу тысячу недоверчивых вопросов, с потрясением и испугом увидевшие Туана, брошенного в тюрьму, стоящим высоко и гордо в зале, из которого он был изгнан.
Ему полагалось страшиться их, ему полагалось страшиться возврата, а уж если он вернулся, то следовало это сделать как тать в ночи, украдкой и тайком.
И все же он стоял свободно у них на глазах, созвав их к себе горном и барабаном — а где же Пересмешник?
Они были потрясены и больше, чем малость, испуганы. Люди, которых никогда не учили мыслить, теперь столкнулись с немыслимым.
Род закончил тушем и резко оторвал трубу от губ, завертев ее сверкающим кругом и завершив тем, что раструб ее уперся ему в бедро.
Большой Том дал барабану последнее заключительное «бум».
Туан повел рукой в сторону Тома и начал очень тихо щелкать пальцами. Барабан снова заговорил — рокочуще, настойчиво, но очень тихо.
Род поднял взгляд на Туана, который усмехался, уперев руки в бока, ни дать, ни взять царственный эльф, вернувшийся в свое королевство. Он посмотрел на зрителей, потрясенных и исполненных страха, пялившихся, разинув рты, на повелительную, командную фигуру над ними.
Род вынужден был признать, что это был отличный способ начать речь.
Туан вскинул руки, и зал затих за исключением мерного рокота барабана Большого Тома.
— Вы прогнали меня! — крикнул Туан.
Толпа съежилась, бормоча, полная страха.
— Прогнали, выбросили вон! — воскликнул Туан. — Вы отвратили от меня глаза свои, отвернулись от меня, думали никогда больше не смотреть на меня!
Ропот усилился, начал принимать угрюмый отчаянный оттенок.
— Разве не был я изгнан? — вопросил Туан, а затем: — Молчать!
И, как по волшебству, зал затих.
Он низвел на толпу обвиняющий перст и прорычал:
— Разве не был я изгнан?
На этот раз нашлись некоторые, пробормотавшие:
— Да.
— Разве не так?
Хор «да» усилился.
— Разве не так?
— Да, — прокатилось над головами толпы.
— Разве вы не называли меня предателем?
— Да, — снова проворчала толпа.
— И все же, вот я, стою здесь, — прокричал Туан. — Сильный и свободный, и снова хозяин Дома Хлодвига!
Никто этого не оспаривал.
— А где настоящие предатели, которые увидели бы всех вас разорванными в клочья в безнадежной битве? Предатели, которые превратили Дом Хлодвига в тюрьму в мое отсутствие? Где они теперь, чтобы оспаривать мое главенство?
Он положил руки на бедра, в то время как толпа пустила этот вопрос по рядам, а Том быстро привязал десятифутовую нить к путам Пересмешника, а другой ее конец привязал к столбу перил.
Когда ропот «где?» и «Пересмешник» начал усиливаться, он обслужил таким же образом троих приспешников.
Туан дал ропоту нарасти и усилиться, затем, как раз когда он достиг своего пика, подал знак Тому.
Том с Родом перебросили связанных через перила, где они и повисли по двое по обе стороны от Туана. Пересмешник пришел в сознание, он начал извиваться и брыкаться на конце своей веревки.
