другом, что бы ни было, что бы нас в будущем ни ждало! Ты поняла?! Пойми ж, наконец! Мы не
оставим друг друга, что бы ни произошло!
– Мне страшно, Вольф! Мне так страшно! Все время страшно! Я думала, что ты вернешься, и
все кончится! А ничего не кончается! Мой кошмар не кончается, Вольф!
Стоим втроем, братски обнявшись, – нам остается только надеяться, что наш кошмар кончится
прежде наших жизней… остается только жить с ним, изо всех сил стараясь не сдаваться ему.
Глава 11
Ночь не задалась, и я, сдвинув очищенные от ржавчины трубки, бросил одеяло на пол,
свалившись спать с Войцехом. Только заснуть, несмотря на усталость, никак не выходит. Агнешка
тихо всхлипывает, отвернувшись к стене и уткнувшись лицом в подушку. Ничего у нас с ней этой
ночью не получилось. Она настояла, и я не стал скрывать от нее страшные шрамы. Только такой
открытой правдой я напугал ее. Растравил ей душу пуще прежнего. Кислотные ожоги и оставшиеся
141
под кожей осколки похожи на сыпь или нечто такое. А сигаретные ожоги не спутаешь с простой
заразой – с ними все ясно, они явно свидетельствуют о жестком насилии, как и следы веревок у
меня на руках. Сцепил зубы, стараясь не думать о вконец одолевшей меня боли. Ночью всегда
больнее. Нет, перед сном с ранами все не так, как перед грозой, когда падает давление, – просто
перед сном ничто не отвлекает от боли, и она становится четче. Стараясь отогнать ее, включил
компьютер и засветил экран.
– Подъем, Швед! Дело к тебе появилось.
– А я не сплю, Охотник.
– У вас ночь вроде.
– А я не сплю.
– Что так?
– Дел по горло и… Такие дела, Охотник…
– Что, не так что-то?
– Давай на другую линию перейдем. Я тебе данные на старом месте оставлю.
– Договорились. До связи.
Переключился на линию надежнее прежней и перешел на шифр сложнее старого.
– Давай к делу – не тяни, Швед.
– Травят меня, Охотник.
– Кто?
– Наши. Шведы то есть…
– Уверен?
– Да. Конец мне, Охотник.
– Выкладывай давай.
– Вейкко не вернулся и на связь не вышел. Неизвестно еще точно, только… верно, – на него
свои вышли и взяли его на нашей – русской – территории.
– Не вяжется что-то… не должны были так вообще поступать.
– Я не знаю, что происходит, Охотник… только все не так, как прежде пошло.
– Верно, все с ног на голову в последнее время встает. А ты на ногах стоишь или как?
– Или как. Охотник, за мной чужие следят, а у нас словно ослепли все!
– А ты уверен, что не просто подозрительное направление проверяют или еще что?
– Уверен. Следят за мной серьезно, Охотник. Меня схватят, как только случай…
– Не темни. Мутна вода, Швед.
– Это охота на хакеров. Мы все ждали ее начала – и вот, началось! Меня или в тюрьму или…
совсем – на тот свет!
– А ты уверен, что серьезно так… Наши заметили бы, если бы что-то серьезное случилось.
– Охотник, – об этом я речь и веду… Никто ничего словно не видит – только я их, чужих, видел.
Серьезно за меня, видно, взялись – воду вокруг замутили. И я не знаю, как мне из этой мутной
воды сухим выйти.
– А ты сухим и не выйдешь. Только мокрым и грязным, но все ж – не мертвым и гнилым.
– Согласен. Но я не знаю, как не сгнить в нашей – шведской – тюрьме.
– Я знаю. Надо тебе когти драть, если все так обстоит скверно.
– Мне некуда идти.
– Всегда есть, куда идти, когда есть дорога.
– Мне все пути перекрыли.
– Все пути и нашим – русским – перекрыть непосильно.
– Следят за мной постоянно – и прячутся.
– Тебе ж на руку, что – прячутся. Ты, главное, подожди нервничать – они только того и ждут,
что у тебя нервы сдадут.
– Да ты что?! Да я под арестом, считай!
– Компьютер у тебя не отобрали – ты, считай, волен. Когда он при тебе, – ты вооружен и,
считай, всем ветрам товарищ. Он тебя и накормит, и напоит, и спать положит, как меня – мой
пистолет. Не дергайся.
142
– Сказать просто, Охотник! Только что мне еще делать осталось?! Что мне делать, Охотник?!
– Скажу. Позже. Сейчас тебе по сторонам смотреть надо, молчать и ждать, пока я проверю
сведения. Подтвердится информация с фином – я задачу решу. А пока мне открывалка нужна
средней сложности.
– Сейчас?
– Срочно. Главное, – с автоматическим поисковиком паролей и переводчиком шифрованного
текста.
– Ясно. Сделаю.
– На старом месте оставь. Конец связи.
Пришлось задействовать мощную “открывалку”, отложенную на черный день, и вскрыть
данные управления, используя левые связные линии. Швед мне правду написал – про Вейкко.
Только все еще хуже, чем Швед думает. Он под подозрением, что Вейкко пропал и попал в тюрьму
финскую, и про недоверие речь заходит. Шведа, похоже, и друзья и недруги намерились серьезно
травить. Что ж, втянули его обстоятельства в грязные дела, я его – вытяну… и их – обстоятельства
– в грязи утоплю. Устраню их так, что от них и тени не останется. Наши, ставящие Шведа под
подозрение – не “волки”, они – “псы”. Тупые подлые службисты, ползающие перед людьми на
брюхе и поджимающие перед “волками” хвосты. Не знают они еще, что воевать им – с “волком”
предстоит. И шведы, охотящиеся на моего товарища боевого, – не знают. Правил в таких схватках
нет, и вопросы пощады в таких делах не стоят. Я пройдусь по их хребтам так же жестко, как они по
хребту Шведа пройтись намерились.
Решил еще в сети все последние происшествия просмотреть в поисках прослеживающихся с
делами управления связей. Вроде все сходится. Что ж, я должен был убедиться, что не деза все…
что не я в деле, что не меня отслеживают через мои связи. Правда, мои контакты, которые я от
чужих глаз намеренно прикрываю, проследить непросто. Про то, что я со Шведом связь и в
свободное время поддерживаю, не известно никому, кроме Шведа и… Вейкко. Швед надежный
человек – я ему доверяю, насколько способен доверять человеку. Да и фин не подведет – он духом
крепок и молчун редкий, что мне на руку. Нет, не выдадут они меня, не выйдут через них на
меня… не зацепят меня на них, как на крючок ни наши, ни чужие. Тогда – вперед, выручать
товарища.
– Швед, время не тяни, вещи бери и деру давай. Получишь от меня контакт в Москве надежный.
Данные оставлю на нашем складе среди хлама старого. Поищешь – найдешь.
