- Да, Ленин, - сказал Юра, - мы же решили.
Он неуклюже залез в длинные цветастые шорты, помахал руками, разминаясь, два-три раза присел, припав на левую ногу (его всегда подводило правое колено), наконец извлек из чехла ракетку, и кивнул Жоре, мол, я готов.
- Ленин, - сказал он еще раз, - а вы кого хотели? Ленина у нас хоть отбавляй. Он уже засиделся в наших термостатах. Как бы не взялся душком... Его нужно привлечь в первую очередь.
Это было ясно и без Юриных уточнений. Клетки Ленина из его крайней плоти, добытой мною у служителей мавзолея за сотню долларов, кажется за сотню, уже истомились в ожидании своего звездного часа. Мир тоже ждал нового пришествия Ленина, как второго пришествия Христа.
- А вот и наша Анюта, - сказал Жора, указывая глазами на подходящую к нам Аню, - как там наш дедушка вождь?
- У меня есть полчаса, чтобы побить здесь самого сильного, - сказала Аня, - кто готов принести себя в жертву?
- Я не только самый сильный, - сказал Жора, - но и самый благородный. Иди, дай Юрке жизни.
Он широким щедрым царским жестом правой руки, словно даря половину царства, предоставил Ане свою часть теннисного корта.
- На, - сказал он, - убей его.
И отдал Ане свою ракетку.
- Я готова, - крикнула Аня Юре, стоя согнувшись на широко расставленных полусогнутых в коленях ногах в конце своей площадки и раскачиваясь из стороны в сторону, как заправский теннисист, - ну-ка, давай!..
Мы с Жорой отошли в сторону.
- Поздравляю, - сказал Жора и дружески хлопнул меня ладошкой по плечу, - сегодня прекрасный день.
- Да, - сказал я, - поздравляю...
Мы улыбнулись друг другу. Мы понимали: если удача нам будет сопутствовать, этот день станет точкой отсчета нового времени. А все было за то, чтобы не произошло ничего чрезвычайного. У Ани было прекрасное настроение, и это был хороший признак того, что все идет, как по писаному. На нее возлагалась ответственность за начало эксперимента, и мы ей доверяли. И все наши искусственные матки, все эти железные леди, как их называл Стас, все двенадцать, тоже были готовы принять наших питомцев. Юра еще две недели тому назад сообщил об абсолютной готовности.
- Мы как космонавты, - рапортовал тогда он, - готовы выполнить любое задание родины и правительства.
Пока Аня с Юрой сражались на корте, мы с Жорой молча наблюдали за ними. Сказать было нечего. Слова были просто лишними. И Аня, и Юра, и мы с Жорой, все мы прекрасно осознавали, что значат вот эти минуты для будущего человечества. И Анины вскрики, когда ей не удавалось укротить лихо закрученный Юрой мяч, были не криками отчаяния, а способом разрядки колоссального напряжения, которым было переполнено ее красивое прыткое тело. Юра только ахал при подаче, стараясь держать на лице улыбку. Так он держал себя в руках.
- Хэ-эх! - только и слышалось с его стороны.
Игра продолжалась не более трех-четырех минут.
- Да, - Жора оторвал глаза от играющих и посмотрел на меня, - что с Тиной? Пора бы уже...
- Да, - сказал я, - всё готово. Через день-другой начинаем.
- Наконец-то, - сказал Жора, - надо-надо уже... Видишь же!
Я кивнул: вижу!
«Тиннн...».
- Все, - крикнула Аня, - o'key!..
Она побежала к сетке и, дождавшись, когда подойдет Юра, подала ему руку.
- Ты победил, - призналась она, - ты сильнее.
- Ань, - сказал Юра, - счет пока один ноль в твою пользу. Сегодня ты самая сильная, ты же знаешь. Сегодня и всегда. Ты - непобедима!
Они подошли к нам.
- Аню-у-та, - тихо произнес Жора и обнял Аню за плечи, - ты - гений.
- Я знаю, - сказала она и в ее глазах заблестели слезы.
Да, было отчего разрыдаться. Труднее всего было, конечно, ей. Мы же - мужики! Мы рассчитывали на нее, мы надеялись, мы знали, как нелегко взять на себя такую святую роль, как рождение новой эры. Но никто из нас не в состоянии был ей помочь, взять на себя ее обязанности, сыграть ее роль в этом чудесном и непомерно ответственном спектакле. Это был приговор времени, вердикт, вынесенный самим Богом. Ничего бы не случилось, если бы что-то там не заладилось, не удалось, мало ли что могло помешать открытию века! Правда, это был бы такой срыв, такой для нас удар, ударище, от которого мы бы не скоро пришли в себя. Проигрыш, поражение, край, крах... Многие бы, я в этом был уверен, бросились бы от нас наутек, кто-то бы - предал. Такое случается...Но, слава Богу, кажется, все получилось. Бриллиантики слез в Аниных глазах свидетельствовали о первых признаках неудержимой радости, переполнившей не только Аню, но и каждого из нас. За долгие годы ожидания это была первая победа. Ее слезы были наградой всем нам за наш труд и терпение, и верность своему делу.
Во всяком случае, Ленин уже оживал. Воскресал. Ядра его клеток были полны жизненной энергии, они уже зацепились за жизнь и теперь локтями пробивали себе дорогу в будущее.
Воскрешение...
Мы не произносили подобных слов, но уши наши слышали их.
- Сколько было ядер в исходном материале? - спросил Жора.
Чтобы Аня пришла в себя.
- Пятое разведение...
- Ты выбрала самое сильное, мощное, самое воинствующее, ленинское ядро... Самое живучее.
Аня кивнула:
- Конечно!
Мы знали, что из фракции тугих сочных жизнеспособных ядер, было отобрано лишь одно, хотя большинство из них тоже могли стать Лениными. Тучи Лениных - как саранчи. Такое вряд ли могло прийти в голову нормальному человеку. Мы были ненормальными? В какой-то мере, в какой-то мере...
- Не бережешь ты крайнюю плоть вождя, - пошутил Жора, - одно-единственное из десятков тысяч... Сколько было бы юных ленинцев?! Тьма!..
Ленин и теперь живее всех живых, - сказал Юра.
- Аня, - сказал я, - ты теперь наша Ева.
- Да...
- Мадонна, - сказал Юра.
- Да...
- Ты наше золото, - сказал Юра, - ты подняла глаза людей к Небу. Да-да! Царица Ра! Если завтра солнце взойдет, то лишь благодаря твоим усилиям, твоей старательности и щепетильности...
- И твоей обворожительной божественной улыбке, - сказал Жора.
- Вы все людоеды, - сказала Аня и смахнула ресницами очередную слезу, - каннибалы и антропофаги... Крррровопийцы ненасытные!..
Аня растрогалась.
- Он тоже будет лысый? - спросил Жора.
- Златокудрый, - отшутилась Аня. - Как ты.
- Теперь нужно искать геном Нади Крупской. И Инки Арманд. Без любовницы вождь - не вождь. Доказано историей.
- А Горбачев?
- Какой из него вождь, - сказал Жора, - комбайнер. Подкаблучник и надутый павлин...
- В своей Нобелевской речи ты его нахваливал, - сказала Аня.
- Я хвалил его только за то, что он развалил твой Союз. За это же его хвалил и Нобелевский комитет. За мир во всем мире! Разве он не достоин похвалы?
- Сыграем, - предложил Жоре Юра, - ты как?
- С радостью, - воскликнул Жора, - а-ну, становись!..
Они начали новую партию, а мы с Аней побрели к океану.
- Как раз сегодня, - сказала Аня, - нужно было начинать. Сегодня Ленин попадает во все свои циклы.
- Я знаю, что ты все сделала правильно.
- Я сама приняла решение.
Аня не оправдывалась. Ей нужно было просто выговориться.
- Идем купаться, - сказал я.
- Я просчитала: он должен родиться 22 января.
- Сегодня июнь, начало лета.
- Да, семимесячным, - сказала Аня.
- Недоноском, - вырвалось у меня.
- Мы его хорошенько подкормим, стимульнем гормончиками, он будет у нас первым красавцем.
- Надо надеяться.
- Слушай, у тебя же скоро день рождения, - сказала Аня, - хочешь, я подарю тебе?..
- Ты уже подарила, - сказал я, - Ленин - это лучший подарок.
- Нет, - сказала Аня, - не Ленина...
- Идем купаться, - снова предложил я и взял ее за руку.
По всем показателям жизнеспособности, отобранное Аней и Юрой ядро клетки крайней плоти Ленина превосходно прижилось в энуклеированной яйцеклетке, которую мы вскоре внедрили в стенку искусственной матки. Все приборы режима жизнеобеспечения свидетельствовали о том, что яйцеклетка с радостью приняла ленинский геном и теперь, как наседка яйцо, будет согревать его своим теплом до самых родов. Впереди были долгие полтора месяца, и нам нужно было просто набраться терпения. И следить за развитием зародыша. Пришла очередь Папы. Его клеточки Жора добывал самостоятельно, пробившись к нему на аудиенцию, когда тот приезжал в Польшу. Жора рассказывал, как он ломал голову, чтобы раздобыть хоть какие-нибудь клетки понтифика. Пришлось сделать надрез на указательном пальце правой руки и затем обмотать ранку на концевой фаланге узкой полоской двустороннего скотча так, чтобы липкая сторона оказалась снаружи. Эта хитрость позволила дважды заполучить волоски с тыльной стороны Папиной ладони. Первый раз, когда Жора целовал поданную ему руку понтифика и второй раз - при прощании.
- Я даже зубами старался вырвать волоски, - рассказывал Жора, - но боялся укусить Папу. А лейкопластырем удалось депилировать целых семь штук.
