— Только мне надо подальше от площади Рембрандта, — недоверчиво сказал я.
— Как хочешь. — Здоровяк, кажется, пожал плечами.
— И расчет после.
— Да? А не обманешь?
— Нет.
— Ну ладно, мы тебе и не дадим обмануть.
Не знаю, были ли эти бродяги на самом деле такими простофилями или это ошибка тех людей, которые их придумали. Бесплодные метания — так ли, иначе, мне нечем платить. Я не хочу никуда идти. Я хочу, чтобы все кончилось. Пусть это все кончится здесь и сейчас.
— Пошли! — сказал вождь бродяг, отступая из комнаты в коридор. Я достал пистолет и выстрелил в ближайшего ко мне человека с факелом. Вспышка света от выстрела была невообразимо ярче их жалких светильников, она озарила разом всю застывшую группу. Они даже не успели испугаться, так и стояли с хитрыми рожами и напряженными телами. Когда я выстрелил во второй раз, то увидел ярость, растерянность и страх на разных лицах. Первая моя жертва, раскинув руки, валилась назад. Факел отлетел в сторону и попал на человека с фонарем — моего первого знакомого в этой шайке. Вся его ветхая одежда вспыхнула практически разом, он выронил фонарь и ринулся в сторону, завывая и размахивая руками. Еще один словил пулю прямо в лицо, когда кричал мне какие-то слова. Последний бросил факел в мою сторону, но попал в несчастного, который уже горел. Факел ударил того в голову и прервал череду воплей. Объятое пламенем тело рухнуло на пол как раз посередине между мной и противниками, освещая все довольно ярким светом. Тот, что метал факел, потерял время, и я спокойно успел продырявить его глупую голову. Последний, которого я считал вождем шайки, высокий, косматый человек с безумным взглядом (или мне так просто показалось из-за отсветов пламени в его зрачках?), тоже не блеснул смекалкой. Вместо того чтобы скрыться за поворотом, он вынул длинный нож и бросился ко мне — слишком далеко, чтобы успеть достать даже такого усталого и полуживого человека, как я.
Он сделал два больших шага, прыгнул над горящим телом, разметав потрепанные полы своей одежды. Я успел достать из-за пояса второй пистолет и расстрелял его с двух рук, морщась от боли, которую мне доставляла вся эта свистопляска, от звука выстрелов до собственных движений. Громила с ножом нелепо взмахнул руками, коротко всхрапнул и упал прямо к моим ногам.
Я поднялся с топчана, разглядывая пистолеты в руках в свете горящего трупа. Неужели еще не все? Неужели мои страдания продолжатся? Я опустил руки и вдруг увидел, что пистолеты остались на месте. Это так удивило меня, что я не заметил исчезновения боли, терзавшей тело на протяжении последнего получаса. Я провел рукой вверх и наткнулся на пистолет, висевший в воздухе, — такой же твердый и реальный, как с самого начала, и только там, где его сжимали мои пальцы, остались странные проемы. Я непонимающе посмотрел вокруг и сначала ничего не понял. Что-то не то, но что? Только через пару секунд я понял: огонь. Пламя на трупе застыло, как на фотографии. Над ним висели тлеющие багровые ошметки одежды, которые потоки горячего воздуха возносили вверх еще пару секунд назад. Теперь они оставались на месте. Я двинулся вперед, с удивлением глядя, как пламя остается неподвижным. Прошел несколько шагов до поворота коридора, выходящего из помещения, в котором сидел на топчане, и увидел темноту. Это была странная темнота, похожая на ту, окружавшую меня некоторое время назад, когда я дожидался прихода проводника, но она казалась намного ТЕМНЕЕ. Не отсутствие света — отсутствие чего бы то ни было…
Я протянул руку, чтобы потрогать эту необычную тьму, и вдруг потерял сознание.
…И очнулся в некоем космосе, лишенном тяготения. Я парил, не сдерживаемый никакими силами, не испытывая давления ни с какой стороны. Только лицо уродовала странная маска, похожая на приспособление аквалангиста — зажим для носа, большие очки, загубники во рту, и все это скреплено вместе. Вокруг простиралась зеленая муть, настолько непрозрачная, что я мог видеть только небольшие куски шлангов, подававших мне свежий воздух и отводивших выдохнутый. Как только я осознал, что контролирую тело, то дернулся всеми его частями, какими смог, и тут же ощущение невесомости исчезло. Руки ударились о нечто твердое, с затылка меня будто бы привязали за волосы. Вместо покоя и умиротворенности пришел дикий страх, паника. Где я? Что они со мной сделали? Я смутно помнил, что кто-то хотел подстроить мне какую-то гадость, связанную с экспериментами над мозгами, только пока не мог сообразить, что же точно там было. Сиюминутный страх неизвестности был сильнее. Я некоторое время метался в зеленой жиже, потом немного успокоился и вскоре понял, что по сторонам у меня стенки, а внизу, на некоторой глубине, — пол. Преодолевая сопротивление чего-то державшего за голову сзади, я попытался плыть вверх, вернее, туда, где не было ограничения. А вдруг это ошибка? Вдруг я просто плавал вниз лицом? Плотность жидкости такова, что меня не тянет ко дну, но и не выталкивает на поверхность. Что делать? Опять рисковать.
Я никак не мог освободиться. Пришлось протянуть руку, испытавшую почти те же ощущения (будто кто-то привязал к каждому волоску на ней тоненькую веревочку), к голове и прощупать затылок. Точно в том месте, где кончаются кости черепа, в плоть была воткнута трубка. Я чуть помедлил, потом решительно выдернул ее наружу… Боли не было, только странное чувство, что я вытягиваю с этой чепухой из своего тела по крайней мере половину позвоночного столба. Тут же я наткнулся на трубку у виска и вырвал ее тоже. На сей раз с половиной головного мозга… Э… чего уж тут терять! Я подтянул вторую руку и выдернул остатки разума вместе с трубкой с другой стороны головы. После этого я смог наконец совершить заметный рывок «вверх» и неожиданно для себя самого вынырнул на воздух. В глаза ударил яркий свет, я зажмурился, растерялся и снова скрылся с головой. Но теперь я знал, что почем. Осторожно щупая руками, я нашел край «ванны», в которой плавал, и подтянулся. Пришлось зажмурить глаза, потом открывать их и снова закрывать. Наконец я мог смутно видеть темные и светлые пятна, причем первых было больше над головой, а вторых — на уровне моих глаз и ниже. Не иначе, как потолок с лампами и аппаратура у стен. Цепляясь руками за края, а ногами за дно, я выпрямился, оказавшись высунутым наружу до плеч. Первым делом нужно было сорвать маску. Я долго шарил на затылке, с ужасом ощущая под пальцами рану, но никаких ремней или чего-то подобного не нашел. Тогда я просто рванул маску с себя и она разом слетела. Неужели она держалась только на носу этой крошечной прищепкой?
Задумываться было некогда, потому что прямо перед моим мутным взором, посреди мигающих и темных стоек аппаратуры, у трех расположенных рядком кресел, один человек в сером халате, высокий и плечистый, душил второго, гораздо меньшего ростом и сложением. Прижав его к стене над одним из кресел, нападающий яростно сдавливал горло противника, вяло пинавшего его ногами в колени и пах. Очевидно, один из них — мой друг, второй — враг, не так ли? В голове пока могли формироваться только самые простые мысли. Я попытался подняться на руки над краем «водоема» (весьма дурно пахнущего, кстати), но не смог — они просто подгибались, когда тело, покидая жидкость, резко тяжелело. Тогда я уперся ногами в противоположную стенку «аквариума» и, скользя, стал толкать тело вверх и вбок. В последний толчок были вложены все оставшиеся силы. Я до пояса перевесился через край и едва не задохнулся. В потоках зеленой жижи я рухнул вниз, больно ударившись плечом и расшибив ухо. Ни о каком участии в драке не могло быть и речи, я просто лежал на полу, голый, жалкий, и смотрел, как здоровяк душит щуплого. Под аккомпанемент моих и собственных тяжелых вздохов высокий человек наконец докончил свое дело. Тело щуплого сползло вниз и упокоилось в одном из кресел. Как мило! Дяденька выпил лишнего и решил отдохнуть… Только у самого страшного алкоголика не бывает такого синего лица, вылупленных глаз и прикушенного зубами кончика языка.
