Задумываться было некогда, потому что прямо перед моим мутным взором, посреди мигающих и темных стоек аппаратуры, у трех расположенных рядком кресел, один человек в сером халате, высокий и плечистый, душил второго, гораздо меньшего ростом и сложением. Прижав его к стене над одним из кресел, нападающий яростно сдавливал горло противника, вяло пинавшего его ногами в колени и пах. Очевидно, один из них — мой друг, второй — враг, не так ли? В голове пока могли формироваться только самые простые мысли. Я попытался подняться на руки над краем «водоема» (весьма дурно пахнущего, кстати), но не смог — они просто подгибались, когда тело, покидая жидкость, резко тяжелело. Тогда я уперся ногами в противоположную стенку «аквариума» и, скользя, стал толкать тело вверх и вбок. В последний толчок были вложены все оставшиеся силы. Я до пояса перевесился через край и едва не задохнулся. В потоках зеленой жижи я рухнул вниз, больно ударившись плечом и расшибив ухо. Ни о каком участии в драке не могло быть и речи, я просто лежал на полу, голый, жалкий, и смотрел, как здоровяк душит щуплого. Под аккомпанемент моих и собственных тяжелых вздохов высокий человек наконец докончил свое дело. Тело щуплого сползло вниз и упокоилось в одном из кресел. Как мило! Дяденька выпил лишнего и решил отдохнуть… Только у самого страшного алкоголика не бывает такого синего лица, вылупленных глаз и прикушенного зубами кончика языка.
Убийца отшатнулся, разворачивая свои руки ладонями к лицу. Какая картинная поза, так и кричит: «Что я сделал? Ой-ей-ей!!!» Вот так, рассматривая ладошки, победитель повернулся ко мне. Руки его опустились, а дышал он очень тяжело, словно этого его душили. Я смог сесть, прижимаясь спиной к теплому боку «аквариума», хотя и руки и ноги страшно скользили в жиже, которой было покрыто все тело.
— Я его убил, — трагическим голосом заявил мне высокий человек. Судя по голосу, он близок к истерике. — Я УБИЛ ЧЕЛОВЕКА!
— А я уже много человек убил, — хрипло пробормотал я. При этом мне показалось, что вылетавшие из горла слова были маленькими, жесткими, даже колючими шариками. Но говорить надо было, не то мужик совсем распсихуется. Вдруг это мой друг?
— Зачем он пришел? — продолжал плакать мой собеседник. Да, таким тоном говорят на кладбище: «Зачем ты нас покинул? Почему не жил дальше?» Неужели здоровяк сейчас разревется?
— Оператор ушел в сортир. Я ему в кабинку сунул раздавленную капсулу с сонным газом и побежал сюда. Но этот дурак смотрел на монитор слежения в своем кабинете и тоже пришел. Он сразу все понял… Я не мог себя остановить… я словно впал в безумие, — лихорадочно рассказывал мне высокий. Пока он это говорил, я медленно встал, слегка пошевелил ногами-руками и в первый раз глубоко вздохнул.
— Ты кто? — спросил я, улучив просвет в горестном плаче. Здоровяк вздрогнул, словно я его стукнул, быстро замигал и вдруг преобразился. Он разом стряхнул с себя только что владевшие мозгом переживания и стал соображать трезво.
— Я? Человек в кафе. Это я вам помог.
— Спасибо, — искренне ответил я. — И решил на этом не останавливаться?
— Да. Я ведь просто не знал, что делать. Я не знал об их планах… ничего не знал. Я тут просто рядовой программист. И до вашего попадания просто занимался своей работой. Это первое мое… задание.
— Тебя недавно завербовали?
— Не так уж недавно, но я был… вроде как законсервирован. Я даже не знаю, правильно ли сделал, что влез в ваше дело.
— Ну, с моей стороны — очень даже правильно. — Я нашел в себе силы улыбнуться. — Ты не возражаешь, если мы будем что-то делать? Я не знаю, где я, что со мной сотворили и куда мне метнуться. А ты?
— Я? Я знаю, где мы с тобой… Ну, конечно… — Он немного смутился. Вообще, несмотря на рост и впечатляющую фигуру (пожалуй, чисто физически покрепче меня будет), он казался молодым и несмышленым. — Мы сейчас в Резиденции КРиК, на 5-м этаже. Судя по всему, надо отсюда быстрее сматываться.
— Что есть «крик»?
— Корпус Разведки и Контрразведки.
— Мне надо смыть с себя эту дрянь или просто стереть. И одеться во что-то.
Мой неожиданный помощник показал на дверь в стене, в том месте, где кончалась аппаратура. В маленьком закутке там была раковина с краном, зеркало и рулон бумажных салфеток. Я открыл воду, быстро смыл всю мерзость с головы, надеясь, что запаха не останется. Мыться целиком, наверное, нет смысла. Кстати, почему нет никакой тревоги? Разве это в порядке вещей — пленник выбрался, какой-то там контролер задушен, а кругом тишина и покой? От этих мыслей меня оторвало зрелище в зеркале. Я сначала не понял, кто это — человек с расплющенным в старой драке носом, глубоко посаженными глазами, густыми черными бровями и бескровными узкими губами? Да, это я, и черные пятна под глазами — мои. И торчащие скулы тоже. И выбритые виски с маленькими ранами, из которых свисают тоненькие белые ниточки, и голый затылок с дыркой, которую я рассмотреть не могу. Главным образом, меня удивило то, что нос цел — его мне ломали уже несчетное число раз, и я сразу узнаю, сломан мой хобот или нет. Тут я вспомнил, что «последний раз» его мне перебили не по-настоящему, а понарошку. Странно, все это время он продолжал болеть… и только сейчас, когда я обратил на это внимание, боль потихоньку исчезла.
Намочив комок салфеток, я кое-как обтер голое тело. Какое-то оно синее, нездоровое. Слабость моя чудесным образом уходила вслед за липовой болью в носу, оставалась только тошнота. В общем, из умывального закутка я вышел в гораздо лучшем состоянии, чем был до захода туда. Мой высокий друг стоял у компьютерного терминала, сосредоточенно на него глядя и нажимая визуальные кнопки на экране.
— Мне нужна одежда, — сказал я. Он ответил, не оглядываясь:
— Рядом с умывальной, в шкафу, есть халаты.
— Этого мало. Больше ничего?
— Нет… Ах, дьявол! Я не могу достать записи охранных камер из коридора! Они увидят, как я входил сюда… Я пропал! — Он повернулся ко мне с яростью во взгляде и искаженным ртом — наверное, собирался сказать нечто нехорошее, но, увидев, как я раздеваю свежезадушенного начальника, поперхнулся.
— Что ты делаешь? — наконец смог спросить он.
— Я не могу гулять в одном халате. Придется позаимствовать у этого дядьки брюки, рубашку и ботинки, хотя не знаю, налезут ли они?
— Подрегулируй. Наверняка размеры изменяются в небольших пределах. Неужели на других планетах такого нет?
— Знаешь, у меня в мозгах сейчас полная каша… Я уже и имени своего вспомнить не могу. Тебя как звать?
— Эрнст.
— Уф, язык сломаешь. А ты меня, Эрни, называй Курьером.
