Он не знал, почему и когда она покинула его.
— Линн! —позвал он. — Линн! И ему стало не по себе.
Он поднялся, взволнованно прошелся по комнате. Постучал в пластмассовую стену кулаком.
— Линн!..
Свет в комнате начал меркнуть. Темно-зеленое зарево задрожало на потолке. Комната наполнилась зыбким сонным туманом. Весенков упрямо тряхнул головой, но зеленые волны уже топили, захлестывали сознание.
Он устало опустился на ложе.
Багровые мятущиеся полосы побежали по стенам. Васенков закрыл глаза... над головой закачались темные вершины сосен... он услыхал, как зашумели волны речного моря... под его рукой маленькие ступни Ани, и ему хорошо, и ничего не хочется делать, ни думать, ни говорить...
11
Светлым лучиком через черную пустоту пробился знакомый просящий голос:
— Васенков! Ну, проснись... открой же глаза, милый...
Чьи-то руки коснулись его лица, тут голос стал ясным, хорошо слышимым, и Васенков почувствовал нестерпимую радость и улыбнулся прежде, чем открыл глаза.
Он увидел потолок, покрашенный известкой, — были заметны даже следы от кисти, а в углу, там, где проходили трубы отопления, расплылось темное пятно. Потом все закрыло лицо Ани, плачущее и смеющееся одновременно. Она опустила голову на плечо, и тогда он увидел знакомого бородатого врача местной больницы — совсем недавно Васенков устанавливал кардиограф в его кабинете.
— Доктор, — сказал Васенков. — Я рад вас видеть, доктор. Как работает ваша техника?
— Что я вам говорил? — повернулся врач к кому-то за своей спиной.
Васенков почувствовал, как горячие слезинки покатились по шее за воротник рубашки. Волосы Ани лезли ему в рот, он убрал их и поцеловал ухо, которое оказалось возле его губ.
— Больной в порядке,— сказал врач,— Сейчас мы все узнаем.
Но Васенков так ничего и не мог рассказать.
Его «Москвич» нашли утром в кустах, на берегу речного моря. Зажигание было выключено, но ключ торчал в щитке. Прибывший автоинспектор без хлопот отогнал машину по адресу. Васенкова дома не оказалось. Не было его и в институте. Аня уже в милиции рассказала о событиях прошедшего вечера. Она упомянула и о «летающем блюдце», но никто не принял этого сообщения всерьез.
Васенков нашелся на седьмой день.
...Два обских рыбака, вернувшись после утреннего осмотра переметов, обнаружили в своей избушке незнакомца. Он лежал на их постели и был не то без сознания, не то спал, но так крепко, что добудиться его не могли. Не могли и сообразить, как он попал к ним в избушку в наглаженных брючках и начищенных ботинках, хотя избушка находилась среди зарослей, в добром десятке километров от ближайшей пристани.
— Вот мы с Василием и подумали, — рассказывал рыбак дежурному районной милиции,— что этого парня не иначе как с самолета к нам скинули. С парашютом, значит. А то как бы он, такой чистенький, к нам добрался. Может, трахнулся обо что, вгорячах не заметил, а потом уже сознание потерял. Одет-то не по-летному — брючки, рубашечка. Сомнительно нам стало... Значит, его Василий сейчас там на мушке пока держит, вдруг очнется. А я в лодку, и к вам.
Катер рыбнадзора быстро доставил милиционера к рыбакам.
Незнакомец продолжал спать. В кармане его куртки нашли удостоверение шофера-любителя...
Пока Васенков попал в свою больницу, его несколько раз переносили на руках, из рыбацкой избушки в катер, затем на машину, на самолет, опять на машину — он так и не проснулся.
Аню в больницу пригласил врач.
Васенков пришел в себя сразу, как только она назвала его по имени.
Его история поначалу весьма заинтересовала следователя. Потом выяснилось, что объяснить все случившееся похищением, с целью выведать у Васенкова какие-либо государственные тайны, не было оснований. Он не имел отношения ни к секретным изобретениям, ни к другим подобным делам. Васенков пытался помочь следователю, как мог. Но последнее, что он помнил, это двое мужчин в светлых костюмах довоенного покроя. Старомодность костюмов сбивала с толку, а других подробностей Васенков не помнил.
Вероятно, и поныне в архиве следственного отдела лежит тоненькая папка с кратким пересказом случившегося и заключением следователя, что дело прекращено за отсутствием каких-либо дополнительных материалов...
12
...На чешуйчатом потолке медленно погасло темнозеленое зарево. Багровые мятущиеся сполохи побежали по стенам. Комнату затопил розовый дрожащий туман. Багровые вспышки становились все резче и резче, нестерпимо-томительное беспокойство овладело сознанием.
Тонкая белая фигура прошла через стену и присела рядом с ним на ложе.
— Аня!
Огромные неземные глаза заглянули в лицо. И тогда он откинулся назад и сказал: нет! нет!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Васенков!
Он проснулся.
Через шторы на окнах в комнату проникал слабый свет начинающегося утра. Аня трясла его за плечо.
— Хм... Ты что? — стряхивая сон, спросил Васенков.
— Напугал меня. Говорил что-то во сне.
— Говорил... Что говорил?
— Не поняла. Будто звал кого-то.
Васенков сильно потер лицо. Внимательно осмотрел потолок. Он сам не знал, зачем ему понадобился потолок. Потом повернулся к Ане.
— Приснилось что-то... А ты чего поднялась? Рано еще, спи... жена.
Он запнулся на непривычном пока слове.
— Я уже выспалась. Я так полежу.
Аня свернулась клубочком у него под боком. В комнате было тепло и тихо. Далеко на проспекте прогудела машина. Забормотало радио на кухне, передавая последние известия. Васенков прислушался. Протянул руку, включил самодельный транзистор на тумбочке у кровати.
— ...совершила мягкую посадку на Венеру... — сказал приемник, хрипнул и замолк.
— Вот, черт!
Васенков взял транзистор в руки, нетерпеливо постучал по нему пальцами.
— ...при спуске станция передала сведения... давление... кислорода... углекислоты... температура...
Не выпуская приемника из рук и временами поколачивая его, Васенков и Аня дослушали сообщение.
— Значит, необитаемая, — сказала Аня.
— Выходит, так...
— Жаль. Мечту жаль... А может, все же кто-нибудь живет там, а?
— Органической жизни, как видно, нет. Температура высокая. Можно в порядке фантазии предположить существование разумной жизни на другой основе. Не углеводородный белковый, а, скажем, кремниевый мир.
— Кремниевый?.. Это вроде как каменный?
— Да, вроде.
Аня повозилась возле плеча Васенкова.
— Вот бы тебе такую... кремниевую жену.
— Что ты! — сказал Васенков.— Ну зачем мне кремниевую.
И он поцеловал ее теплую и румяную щеку.
