– Но возьмешься, – с улыбкой заключил Конвей.
– Конечно, – ответил Приликла. – Вероятно следующее: существо пребывает в бессознательном состоянии, но в то же самое время нервные окончания в его коже постоянно стимулируются сильной болью. Возможно, именно это излучение я и регистрирую, поскольку его следы сосредоточены либо непосредственно на поверхности кожи, либо под ней.
– Но это означает, что ты регистрируешь периферическую нервную систему, а не головной мозг, – заметил Конвей. – А это необычно.
– Очень необычно, друг Конвей, – проговорил маленький эмпат. – По идее головной мозг этого существа чрезвычайно сильно пострадал. Магистральные нервные стволы либо рассечены напрочь, либо их структура весьма значительно повреждена.
«Короче говоря, – мрачно подумал Конвей, – мы скорее всего заполучили пациента, от которого кто-то попросту избавился».
2
Мерчисон и Бреннер, вооружившись стерильными дрелями из арсенала патофизиолога, занялись взятием подкожных проб. Кроме того, они собирали и помечали осколки чешуек и куски черного вещества, которым был покрыт пациент. Если быть точнее, то Мерчисон брала пробы, а лейтенант законопачивал остававшиеся после ее работы маленькие дырочки. Конвей с Приликлой вернулись на корабль, чтобы подготовить помещение для больного, руководствуясь отрывочными сведениями о нем. Нужен был пустой отсек, в котором можно было бы разместить птицеподобное существо. Этот отсек следовало оснастить фиксирующими приспособлениями и заполнить воздухом, насыщенным кислородом. Вскоре вернулись и Бреннер с Мерчисон.
Вот тогда-то Бреннер и увидел воочию содержимое скафандра Мерчисон, а Приликла мелко задрожал.
В отсутствие тяжелого скафандра, снабженного полупрозрачной лицевой пластиной, Мерчисон являла собой такое сочетание физиологических признаков, что никто из мужских особей-землян, сотрудников госпиталя, не мог взирать на нее равнодушно. Лейтенант с трудом оторвал от нее взгляд и обратил внимание на Приликлу.
– Что-то не так, доктор? – озабоченно спросил он.
– Совсем наоборот, друг Бреннер, – подрагивая, отозвался эмпат. – Данный тип непроизвольной физической активности у представителей моего вида служит проявлением реакции на непосредственную близость источника эмоционального излучения, связанного со страстным желанием совоку…
Цинрусскиец умолк, поскольку лейтенант Бреннер густо покраснел, что было особенно заметно на фоне зеленого форменного мундира. Приликла почувствовал его смущение.
Мерчисон сочувственно улыбнулась.
– Вероятно, причиной тому я, лейтенант Бреннер. Я ощущаю весьма интенсивное удовольствие из-за того, что проведенные вами ранее исследования избавили меня от необходимости четыре часа работать, не снимая этого жуткого скафандра. Не так ли, Приликла?
– Несомненно, – с готовностью откликнулся эмпат, всегда готовый соврать, лишь бы только от этого кому-то (а стало быть, и ему тоже) стало хорошо. – Эмпатия не настолько точна, как телепатия, и ошибки такого рода возможны.
Конвей кашлянул и сказал:
– Как только мы разместим пациента, к нам прибудет О'Мара. В качестве палаты пока будет использован пустой грузовой док на сто третьем уровне. Для перемещения пациента мы воспользуемся гравилучевой установкой нашего корабля, так что если вы нужны на борту «Торранса», лейтенант…
Бреннер покачал головой:
– Капитану хотелось бы пробыть тут какое-то время, да и мне тоже – если, конечно, я никому не помешаю. Я ведь здесь впервые. А среди сотрудников еще есть… м-м-м… земляне?
«Если ты хотел спросить «такие же, как Мерчисон», – мстительно подумал Конвей, – то мой ответ: «нет».
А вслух он ответил:
– Конечно, мы с радостью примем вашу помощь, лейтенант. Но вы плохо представляете себе, куда попадете, да еще и интересуетесь землянами-сотрудниками. Как у вас насчет ксенофобии? Не чувствуете ли вы себя неловко рядом с инопланетянами?
– Да нет, не чувствую, – решительно ответил Бреннер и добавил: – Но жениться на инопланетянке я бы, пожалуй, все-таки не решился.
Приликлу снова стало потряхивать. На фоне приятных, мелодичных трелей и пощелкиваний прозвучал перевод:
– Судя по внезапному притоку приятного эмоционального излучения, очевидной причины для возникновения которого я не вижу ни в ситуации, ни в диалоге, я делаю вывод о том, что кто-то, как говорят земляне, удачно пошутил.
На сто третьем уровне Приликла покинул коллег, чтобы совершить обход своих палат, а остальные наблюдали за тем, как гигантское птицеподобное существо размещают в грузовом доке. Глядя на заведенные назад, частично сложенные крылья, опущенную голову и вытянутую шею, Конвей припомнил одну из разновидностей древних космических челноков. Разум тут же принялся подбрасывать ему фантастические гипотезы. В итоге он вынужден был напомнить себе о том, что в космосе птицы не летают.
Пациента зафиксировали в неподвижном положении при искусственной силе притяжения, равной одному g, и потом еще три часа Мерчисон, Конвей и Бреннер занимались сбором недостающих проб и делали рентгеновские снимки. Работа получилась долгой отчасти из-за того, что трудиться пришлось в скафандрах. Мерчисон решила, что лучше проработать еще несколько часов в безвоздушном пространстве ради того, чтобы затем поместить пациента в атмосферу, благоприятную по всем параметрам. В противном случае, по ее мнению, им пришлось бы наблюдать за процессом разложения.
Между тем объем сведений о пациенте с каждой минутой возрастал, а результаты тестов, которые выводились на монитор и передавались из Отделения Патофизиологии, с одной стороны, были безумно интересными, но с другой – совершенно обескураживающими. Конвей напрочь утратил чувство времени. Но вот коммуникатор издал призывный звон, и на врачей воззрился по обыкновению суровый О'Мара.
– Конвей, вы просили меня зайти сюда семь с половиной минут назад, – сообщил Главный психолог. – Как я понимаю, вы как раз собирались меня встретить.
– Прошу прощения, сэр, – ответил Конвей. – Предварительное обследование несколько затянулось, а мне бы хотелось располагать чем-то конкретным, чтобы отчитаться перед вами.
Послышался шелестящий звук – это О'Мара выдохнул через нос. Определить что-либо по выражению лица Главного психолога можно было бы с тем же успехом, как по выражению глыбы базальта, которую в известной степени лицо О'Мары и напоминало. Однако за глазами, сверлившими Конвея, скрывался ум тончайшего аналитика. Некоторые всерьез считали О'Мару телепатом.
