Впрочем, с ума сходила не только природа. Неладное творилось и с людьми. Куда ни кинь, полыхали костры локальных войн, которые в сумме тянули на скрытую, дискретную мировую. У руля повсюду стояли откровенные мерзавцы, а экономику строили и направляли в противоестественное русло настоящие пройдохи!
Ивлев раздраженно сплюнул и, бросив окурок мимо урны, вернулся в зал, где с пассажирами работали психологи и следователи его группы. Ближе всех к выходу расположился Буер. Он с особым старанием и скрытым удовольствием «прессовал» несостоявшегося беглеца. Тот, правда, пока держался.
— Ну, зачем же вы, Владимир Николаевич, нас обманываете? — Буер закрыл фотоаппарат.
— Клянусь, в нем не было пленки! — Лавров перевел честнейший взгляд с Буера на его начальника.
Прошло больше часа с начала морально-психологической обработки пассажиров и откровенного досмотра их личных вещей. Фотографа-любителя агенты Управления вычислили практически сразу. Фотоаппарат в сумке Владимира лежал на виду. Однако пока в зале не появился Ивлев, беседа между Буером и Лавровым шла простая и малосодержательная. Сотрудник САУ настаивал, что Владимир делал в самолете снимки, а тот все отрицал и требовал уважения своих гражданских прав. Ивлев «разрулил» ситуацию в одно мгновение. Он просто взглянул на фотоаппарат и продемонстрировал его состояние сначала Буеру, а затем и вспотевшему владельцу.
— А это что? — Ивлев указал на защелку, открывающую шторки объектива и встроенной вспышки. — Батарейки посадить не боитесь? Да и оптику можно поцарапать.
— Наверное, случайно… открылась, — уже не так уверенно пробормотал Лавров.
— Где кассета?
— Я не трогал камеру! Я хотел купить пленку по прилете!
— Это он пытался сбежать? — словно бы опять проявляя завидную проницательность, уточнил Ивлев у Буера.
— Он самый, — сотрудник враждебно взглянул на упрямого пассажира. — Никакой лояльности… одни понты…
— Что? — удивился Владимир.
Одеты эти люди были хорошо, для сотрудников секретных государственных органов даже чересчур. А вот речь начинала их выдавать. Слишком вольная. Кто были эти люди, запросто конфликтующие с чекистами, одетые как бизнесмены средней руки, но выражающиеся как бандитская шпана?
— Что, что, — угрюмо буркнул Буер. — Препятствуете работе правоохранительных органов, гражданин.
— А разрешите поинтересоваться, каких конкретно органов? — Лавров обращался больше к Ивлеву, чем к его подчиненному.
— Специальное Агентурное Управление, — старший оперативник показал удостоверение гособразца.
— Странно, раньше не слышал, — Владимир внимательно изучил «корочки». — Это взамен чего?
— Это само по себе, — ответил Ивлев. — В дополнение ко всему.
— Не многовато будет? ФСБ, милиция, служба охраны, полиция, минюст, спецназы всякие… Куда больше-то?
— Вопрос не ко мне, — Ивлев, нависая, оперся о стол, за которым сидели Буер и Лавров. — Так где пленка, Владимир Николаевич? Вы намерены предпринять действия, направленные на подрыв государственной безопасности? Тянет на измену Родине. Это знаете сколько лет строгого режима?
— Не было никакой пленки, — Лавров нахмурился. — И вообще… ни слова больше не скажу без адвоката и внятного обвинения.
— Надо же! — фыркнул Буер. — Насмотрелись америкосовских фильмов и думают, у нас теперь то же самое. Демократы хреновы.
— Буер, погуляй, — Ивлев уселся за стол.
Буер еще раз фыркнул и отошел к группе сотрудников, тщательно роющихся в багаже.
— Я требую адвоката! — предупредил Лавров.
— Я хочу просто поговорить…
— Нет смысла, — отрезал Владимир. — Либо вы соблюдаете закон, либо действуете, как террористы, и тогда нам тем более не о чем говорить.
— Я готов соблюдать закон, но и вы будьте законопослушны, господин Лавров.
— Я не совершал ничего противоправного, — Лавров сложил руки на груди. — Разговор окончен.
— А если мы докажем, что вы были в сговоре с террористами и фотографировали по их заказу?
— Вы рехнулись? — Владимир выкатил глаза, но быстро что-то сообразил и махнул рукой. — Все равно у вас нет пленки!
— Мы ее найдем, — заверил Ивлев. — Но если это произойдет без вашей помощи, ждите обвинения в пособничестве террористам.
— Пленка ничего не доказывает, — хладнокровно парировал Лавров. (Но чего ему стоило это хладнокровие!)
— А если мы подкрепим улику признательными показаниями?
— Моими? — Владимир усмехнулся. — Я ни в чем не признаюсь.
— А показания свидетелей?
— Любой пассажир скажет, что я не имел с бандитами никаких контактов!
— А я уверен, что трое или четверо скажут обратное.
— Бред! — выдержка Лаврову наконец изменила. — Это… наглое давление! Вы ведете себя, как… как… душегуб из сталинского НКВД! Вы меня не запугаете!
— Подумайте, Лавров, — продолжил наседать Ивлев. — Вспомните запечатленные вами кадры. Кто дал террористам отпор? Кто были эти бесстрашные и сильные агенты? Голливудские громилы?
— Нет, — Владимир зажмурился.
Ему не хотелось вспоминать увиденные во вспышках картины. Слишком тяжело было поверить в такую жуть. Милая стюардесса и лежащий у ее ног бородатый бандит, вспоротый от пояса до горла собственным кинжалом. Или второй пилот, на первый взгляд — примерный работяга и отец семейства, а рядом обезглавленный труп террориста, который застрелил стюарда, когда спецназ хотел пойти на штурм. И тот совсем юный, но крепкий парнишка в спортивном костюме с логотипом национальной сборной, который одним движением свернул голову третьему бандиту и превратил в месиво голову четвертого, используя в качестве биты обычный двухлитровый огнетушитель… Кто и как расправился с пятым, Лавров не видел, но подозревал, что и тому выпало умереть страшно и бесславно.
— Вспомнили? А теперь скажите, неужели вы действительно думаете, что мы не заставим вас признаться? Или не найдем пару-тройку лжесвидетелей?
— Вы… изверги… — Лавров стиснул зубы и помотал головой. — Вам это с рук не сойдет… Такие эксперименты, это… дикость!
— Какие эксперименты? — Ивлев откинулся на спинку стула и дружелюбно улыбнулся. — Где пленка, Владимир Николаевич?
— Я сунул ее в карман мужчине, который курил в тамбуре зала вылета.
— Ой, как скверно, — искренне огорчился Ивлев, глядя на часы. — Буер!
— Я, — сотрудник мгновенно подлетел к столу.
— Срочно выясни, какие рейсы отправились в последние полчаса.
— Все задержанные, — вместо Буера ответил вошедший в зал Борис. — Что, Ивлев, снова облажался?
