— Потому что жаль будет прирезать твоего коллегу, когда его работа стала продвигаться настолько хорошо.
Сандо не проявлял никаких эмоций, но его бледность сама по себе была демонстрацией резкого страха. И тогда Джоан заговорила:
— Существует когерентное состояние, которое можно создать для кварково-глюонной плазмы, в которой виртуальные черные дыры катализируют барионный распад. При этом возможно превратить всю массу покоя топлива в фотоны, создав наиболее эффективную из всех возможных реактивную струю.
Она произнесла длинный список технических подробностей. Упомянутый процесс барионного распада в реальности не существовал, однако описывающая его псевдофизика была логически последовательна и не могла быть опровергнута любыми известными нуда знаниями. Именно для таких экстренных случаев Джоан и Энн придумали несуществующую науку и технику и даже фиктивную историю их культуры; при необходимости они могли хоть десять лет вешать лапшу на уши и при этом не попасться на противоречии сказанному ранее.
— Видишь, не так уж это было и трудно, верно? — позлорадствовал незнакомец.
— И что теперь?
— Поедешь со мной. Если будешь вести себя хорошо, никто не пострадает.
В тени кто-то шевельнулся, и пришелец завопил от боли. Джоан прыгнула вперед и выбила один из ножей из его руки ударом хвоста. Второй нож царапнул дыхательную мембрану Сандо, но тут из темноты хлестнул другой хвост, не позволив злодею довершить начатое. Пришелец упал на спину, луч его фонаря вырвал из темноты Сурат и Рали, замерших в напряженных позах, и глубоко вонзившуюся в его бок кирку.
Захлестнувшая Джоан волна боевых гормонов внезапно схлынула, и она испустила долгий и низкий тоскливый вой. Сандо не пострадал, но из раны пришельца толчками вытекала темная жидкость.
— Кончай рыдать и помоги связать этого тирского ублюдка.
— Связать? Вы же его убили!
— Не болтай чепуху, это всего лишь лимфа.
Джоан вспомнила свою нуданскую анатомию — лимфа была чем-то вроде масла в гидравлической машине. Ее можно было потерять всю, и тогда конечности и хвост утратят большую часть силы, но ты не умрешь, а тело постепенно восполнит потерю.
Рали отыскал какой-то кабель, и они связали незнакомца. Случившееся так потрясло Сандо, что он далеко не сразу пришел в себя. Затем он отвел Джоан в сторону.
— Мне придется связаться с Пирит.
— Понимаю. Но что она сделает с этими двумя? — Она не знала точно, какую часть ее рассказа они услышали, но не сомневалась — больше, чем Пирит позволила бы им услышать.
— Об этом не волнуйся, я постараюсь их защитить.
Перед рассветом приехал грузовик, посланный Пирит, чтобы забрать тирца. Сандо объявил день отдыха, и Рали и Сурат отправились в свой домик отсыпаться. Джоан решила прогуляться вдоль холма, потому что спать ей совершенно не хотелось.
Вскоре ее догнал Сандо.
— Я сказал им, что ты работаешь над военным проектом, — сказал он, — и что тебя выслали сюда за какой-то политический проступок.
— И они поверили?
— Они слышали лишь половину разговора, полного научной тарабарщины. И знают только, что кто-то решил, что тебя стоит похитить.
— Жаль, что такое произошло, — сказала Джоан.
— А чего ты ожидала? — спросил Сандо, помолчав.
— Одна из нас отправилась в Тиру, а вторая сюда, — сказала уязвленная Джоан. — Мы полагали, что так все будут довольны!
— Мы Распространители, — сказал Сандо. — Дайте нам один экземпляр чего-нибудь, и мы захотим иметь два. Особенно если второй находится у нашего врага. Неужели ты и правда думала, что сможешь прилететь сюда, немного покопаться в земле, а потом улететь, совсем ничего не изменив?
— Ваша культура всегда считала, что в Галактике есть другие цивилизации. Наше существование вряд ли стало для вас потрясением.
Лицо Сандо стало желтым — выражение почти родительского упрека.
— Верить в нечто абстрактное — это одно. И совсем другое, когда это абстрактное вдруг падает перед тобой. Нам никогда не грозил экзистенциальный кризис из-за открытия того, что мы не уникальны, — пусть ниа и родственны нам, но все же они достаточно чужие, чтобы дать нам свыкнуться с этой идеей. Но неужели ты действительно веришь, что мы спокойно воспримем твой отказ поделиться вашими технологиями? То, что одна из вас отправилась к тирцам, лишь ухудшает для гахарцев ситуацию, и наоборот. Оба правительства буквально с ума сходят, потому что каждое приводит в ужас возможность того, что другое отыщет способ заставить инопланетянку заговорить.
Джоан остановилась:
— Военные игры, пограничные стычки? И во всем этом вы обвиняете меня и Энн?
Тело Сандо устало обмякло.
— Если честно, то всех подробностей я не знаю. И если это послужит тебе хоть каким-нибудь утешением, я уверен, что мы отыскали бы для них и другой повод, если бы вы не прилетели.
— Возможно, мне следует улететь, — сказала Джоан.
Она устала от этих существ, устала от своего тела, от потери связи с цивилизацией. Она спасла одну из прекрасных теорем ниа и переслала ее в Амальгаму. Разве этого недостаточно?
— Решать тебе. Но ты вполне можешь остаться, пока долину не затопят. Еще один год ничего не изменит. То, что ты сделала для этого мира, уже сделано. Для нас возврата теперь нет.
7
Джоан осталась с археологами, когда они перебрались на другой склон холма. Они отыскали таблички с рисунками и поэзией ниа, которые, несомненно, обладали достоинствами, но показались Джоан скучными и трудными для понимания. Сандо и его студенты радовались этим открытиям не меньше, чем теоремам, — для них культура ниа была огромным пазлом, и любой намек, заполняющий пробелы в их истории, был столь же хорош, как и прочие.
Сандо рассказал Пирит все, что услышал от Джоан в ночь, когда заявился похититель, и она удивилась, что ее не вызвали для нового допроса. Возможно, гахарские физики все еще разбираются в ее хитроумной белиберде, пытаясь решить, есть ли в ней какой-либо смысл. Порой она гадала, не мог ли тот похититель быть гахарцем, которого подослала Пирит, чтобы воспользоваться ее дружескими отношениями с Сандо. Возможно, даже сам Сандо был в этом замешан, а заодно Рали и Сурат. Вероятность этого вызывала у нее ощущение, будто она живет в сфабрикованном мире, где ничто не реально и никому нельзя верить. Единственное, в чем она могла быть уверена, — гахарцы не подделали артефакты ниа. Математика подтверждала сама себя, а все остальное было объектом для сомнений и паранойи.
