Черепахи, направление движения которых заменяло путешественникам стрелку компаса, пересекали реку не напрямик, как раньше, а под острым углом. Неимоверно выросший в небе страшный знак Лета, находился уже не сзади, и даже не сбоку, а почти прямо по курсу вездехода.
Экспедиция возвращалась назад! И возвращаться ее заставляла река — это Артем понял сразу.
— Поворачивайте скорее! — почти закричал он. — Нельзя было так долго ехать в эту сторону!
— В другой стороне мы уже были, — бесстрастно ответил Адракс. — Там то же самое. Река описывает крутую дугу. Мы в западне.
— Реки, особенно текущие по равнине, нередко петляют. Надо набраться терпения и следовать за всеми ее изгибами. Рано или поздно она повернет в нужном для нас направлении.
— Боюсь, что это случится не рано, а как раз — поздно. Река не петляет. Ее дуга словно вычерчена циркулем. Сейчас мы даже ближе к стране Лета, чем в самом начале пути.
Наступила тишина, прерываемая только шуршанием проползающих мимо черепах. Их становилось все больше и больше.
— Я не хочу сгореть живьем, — сказала Надежда без всякого выражения. — Я не хочу задохнуться в огне. Не хочу видеть, как лопается моя кожа и тлеют волосы. Пусть кто-нибудь из вас убьет меня. Но только сразу. Одним ударом.
— Неужели вы так и не смогли найти брод? — Артем встал и распахнул дверь, желая повнимательней осмотреть реку.
В лицо его, как из печки, дохнуло сухим зноем. Только теперь Артем заметил, что по полу кабины ползет легкий дымок от горловины сосуда высокого давления.
Стравливают жидкий воздух, подумал он. Спасаются от жары. Боже мой, сколько времени я проспал?
— Везде одно и то же, — сказал Адракс. — Самые крупные черепахи целиком исчезают в воде. Это значит, что глубина на середине реки не меньше трех-четырех человеческих ростов.
Внезапно вездеход качнуло и боком сдвинуло с места. За разговором никто из его пассажиров не заметил, как в машину слепо уткнулась панцирем одна из черепах — к счастью, не самая крупная.
— Этого только не хватало! — Артем ухватился за рукоятки управления. — Надо убираться отсюда, иначе эти твари нас просто раздавят.
Зеленая степь превратилась в серую, бугристую, шевелящуюся пустыню. Черепахи двигались сплошным потоком — сталкиваясь, образуя заторы и наползая друг на друга. Похоже, эти вечно бесстрастные существа были объяты сейчас отчаянной паникой. Неужели и они боятся смерти?
Вездеход ожил и завертелся на месте, уворачиваясь от стремящихся к реке монстров. Уже почти невозможно было найти безопасное место для лап. Скрежещущие удары следовали то слева, то справа. Был момент, когда гибель казалась неминуемой — одна из лап оказалась плотно зажатой между двумя панцирями. Черепахи несли могучую машину к реке, как снежная лавина несет к пропасти незадачливого лыжника.
Спасло их то, что в самом ближайшем будущем обещало погубить — чрезмерная хрупкость сочленений лапы. При первом же достаточно сильном рывке шарнир с пушечным треском разорвался, освободив машину. Но на нее уже надвигались новые серые громадины.
«Сейчас нас или раздавят, или сбросят в реку, — подумал он. — Деваться некуда, да и лапы вряд ли выдержат долго».
Вездеход резко развернуло носом к воде, и еще одна лапа, хрустнув на прощание, улетела куда-то прочь. И тут Артем увидел единственный путь спасения — путь опасный и трудный, словно мост над адской пропастью, но обещавший хоть какой-то призрачный шанс.
Еще недавно спокойная гладь воды буквально кипела от черепашьих тел, пробиравшихся не только по дну, но и друг по другу. То здесь, то там из мутной пены вздымались округлые холмы их панцирей. По ним-то и можно было добраться до спасительного берега — так на Земле в ледоход смельчаки преодолевают реки, перепрыгивая с одной льдины на другую. Главное здесь — и это Артем понял сразу — быстрота, ну и, конечно, удача.
Стремительный рывок по плоским макушкам черепашьих панцирей напоминал сумасшедший слалом — вперед, влево, вправо, опять вперед — и вездеход оказался уже на середине реки. Брызги хлестали по стеклу, мешая обзору. «Ну еще секунд двадцать, — взмолился Артем. — Ну еще! Вынеси!»
Влажный купол, чересчур большой, чтобы на его круглых боках можно было найти опору, словно горб вздымающегося из глубин Левиафана, возник прямо перед носом вездехода. Артем успел увернуться, но в следующее мгновение передние лапы провалились куда-то. Снизу в кабину хлынула вода. Вездеход тонул, но и продолжал странным образом медленно продвигаться к берегу, хотя его лапы впустую молотили пену.
Под крышей кабины образовалась воздушная прослойка, позволявшая людям как-то дышать. Из воды, бурлившей от пузырьков поступающего снизу сжатого воздуха, торчали головы Адракса и Калеки. Встретив отчаянный взгляд Артема, Калека нырнул и выудил наверх Надежду, которая, судя по выражению лица, уже распрощалась с жизнью. Глаза нестерпимо жгло. Машинально облизав губы, Артем почувствовал на языке едкую горечь. В этой проклятой реке вместо воды текла щелочь!
Однако вскоре стало очевидным, что вездеход не тонет, а, наоборот, понемногу всплывает. До берега оставалось не более двух десятков метров. Едкий раствор уходил в щели пола. Из кабины открывалось все более широкое поле обзора. Вскоре вездеход уже вознесет над поверхностью реки. Лапы его колотили уже не мутную пену, а воздух.
Артем высунул голову в боковую дверь и понял, что было причиной их чудесного спасения. Тонущий вездеход лег брюхом прямо на панцирь уже почти добравшейся до берега черепахи, бесподобные тягловые качества которой не шли ни в какое сравнение ни с першероном, ни даже с трактором «катерпиллер». Едва только нос вездехода врезался в высокую траву, покрывавшую берег, машина соскользнула со своего могучего, но медлительного избавителя и на пяти лапах устремилась вперед. Теперь она бежала уже не ровной рысью, а тяжелым вихляющим галопом.
— Смотрите, смотрите! — Надежда указала назад. Мокрые волосы облепили ее бледное лицо, на прокушенной нижней губе выступила капелька крови.
Белесое пятно уже исчезло, как исчезла и половина неба, потому что нельзя было назвать небом эту разверзнувшуюся на его месте адскую топку. Но скорее всего Надежду поразило даже не это — горизонт застилала стена дыма, подсвеченная снизу языками пламени. Степь пылала, и даже трудно было себе представить, какая температура понадобилась, чтобы высушить и поджечь ее травостой, куда более влажный, чем джунгли Амазонки.
Температура в кабине заметно поднялась, хотя Калека и добавил подачу жидкого воздуха. Лица всех пассажиров, за исключением Адракса, блестели от пота. Вездеходу приходилось все время вилять между черепашьими тушами, и это наполовину замедляло его ход.
