Сережа остановился и кинулся к брату. Где-то впереди в темноте слышались бормотание, вздохи, плачущие всхлипы. Истома тоже остановился и быстро задул все свечи, кроме одной. И ту загородил ладонью.
– Голоса. Говорят и плачут, – испуганно шепнул он.
– Не говорят и не плачут, – успокоил его капитан. – Это вода бормочет. Ручей, а может быть, и целая река подземная.
Прав был капитан. Сережа вскоре услышал журчание воды. А потом дорогу им пересекла небольшая, но бойкая речка.
– Вот она и промыла подземные ходы, по которым мы идем, – сказал капитан. – А может быть, она не одна здесь под землей работает. Речки и ручьи растворили камень, доломит, известняк и прогрызли тоннели.
– Работяги!' – покрутил головой Птуха. – Целое московское метро выкопали.
Речка встретилась очень кстати, всех мучила жажда. А едва напились, капитан скомандовал:
– Отдыхать не будем. Пошли, товарищи!
– Стойте! – закричал Птуха, оглянувшись. – А где поп?.. Поп пропал!
Попа Саввы не было. И никто не видел, когда он отстал.
– Вернуться надо! Искать будем! – заволновался Косагозский. – Он отстал и заблудился, это ясно.
– А мне не ясно! – резко крикнул Птуха. – Что он, младенец? За ручку надо было его вести?
– Может, крикнуть ему? – несмело предложил Сережа. – Он, может быть, где-нибудь рядом бродит.
– Кричать не советую. Поменьше шума. Да, странно, – помрачнел капитан. – Когда же он отстал? Кто видел его в последний раз?
– Он сзади всех тащился, шут его знает, когда он отстал! – раздраженно ответил Птуха.
– Поп Савва все время около дыр на стенках свечкой коптил, – сказал вдруг Митьша. – Я видел.
– Чего-чего? – кинулся к нему Птуха. – Свечкой около дыр коптил? Ха! Слышали? – зло скривился он. – Дело керосином пахнет!
«У Тома Сойера научился! – удивился мысленно'Сережа. – Неужели и он про Тома Сойера читал?»
– Черт!.. – стукнул капитан кулаком в ладонь. – Копотью он отмечал нужный поворот на развилках. Дойдет до выходных дверей, откроет засовы и напустит братчиков на наш след.
– Двух минут, собака, честным побыть не смог. В какой раз переметнулся! Предательством своим у старицы и братчиков прощение вымолит. Догоню его! Горло, гаду, вырву! – метнулся было Птуха.
– Отставить, мичман! – строго приказал капитан.
– Есть отставить! – Птуха взволнованно перевел дыхание. – За коим бесом взяли мы с собой эту продажную шкуру? Видели очи, что покупали!
Он замолчал, взглянув на Анфису. Девушка стояла, опустив голову. Лицо ее дрожало.
– Моя вина. Я его, Иуду, к вам привела… – прошептала жалобно она.
– Вы не виноваты, Анфиса, – угрюмо остановил ее Ратных. – Виноват один я. Мичман прав: видели глаза, что покупали… Истома, вперед! Свети! Теперь, товарищи, спешить надо.
Шли торопясь. Ратных с беспокойством поглядывал на Анфису и мальчиков. Но все держались бодро. Лишь учащенное дыхание выдавало, что спешка была нелегкой.
Подземный коридор сделал несколько поворотов и разветвлений и окончился черной пустотой, дохнувшей холодом. Из темноты неясно выступали обвалившиеся камни, целые скалы, но ни до потолка, ни до противоположной стены свет свечей не доставал. Видимо, это была пещера огромных размеров.
– Вот еще морока на наши головы! – проворчал Птуха. – Темно, как в угольной яме.
– Дальше пойду я один, – сказал Ратных, взяв многосвечник из рук Истомы.
– Ну конечно! – пожал плечами и чуть развел руки мичман. – Всегда – «пойду я один»!.. Мне просто смешно.
– Пойду я один! – повторил строго капитан. – Ждите меня, и ни шагу вперед, назад или в стороны. Если увидите, что я делаю огнем круги, идите смело на огонь. За меня остается Виктор Дмитриевич.
Он ушел и через минуту пропал в темноте. Видны были только семь свечных огоньков. Но вот они слились в одно светлое пятно. Затем только огненная точка замерцала в темноте. Все следили за ней затаив дыхание.
Сережа стоял рядом с братом. Было так страшно, что пощипывало кожу и поджимались пальцы на ногах. Он напряженно глядел на огненную точечку, и на глаза начали набегать слезы. И все же он первый увидел, как огненная точка описала круг.
– Капитан сигналит! Можно идти! – закричал он радостно.
Кто-то в темноте вздохнул облегченно. Истома заскрежетал кресалом, раздул трут и зажег свечу из взятых им по пути в каменных нишах. Он и пошел первым со свечой.
Капитан стоял около двери, врезанной в каменную стену. Висячий замок был отомкнут, и сброшена тяжелая железная накладка. Капитан отворил дверь и молча поманил пальцем Косаговского. Летчик подошел, сразу потянул носом и сказал:
– Знаете что? Здорово пахнет бензином. Бензин – это по моей части. Сначала я посмотрю.
Он взял свечу у Истомы и ушел, не закрыв за собой дверь. На этот раз ожидание было недолгим.
– Входите. Только с огнем осторожнее! – сказал Косаговский, показываясь в дверях.
Подземный ход кончился.
– Вот заковыка. Тупик!
В. Беляев, «Старая крепость»
В глаза бросилось оружие: японские карабины, пистолеты, автоматы, ручной пулемет, цинки с патронами, жирные от смазки пулеметные диски и автоматные обоймы.
– Вот что нам нужно было! – бросился к оружию капитан. – Вот он, арсенал Колдунова! Ну, теперь мы повоюем.
– Теперь мы повоюем! – радостно потер руки мичман. – Теперь мы посмотрим, кто кого!
А Косаговского интересовали большие плоские, с герметическими пробками канистры, по горлышко налитые бензином. Он пересчитал их, прикинул вместимость и сказал весело:
– Хватит на хороший полет. Помните, Степан Васильевич, Колдунов говорил о бензине?
– Открываются все его тайные козыри! Здесь их притон был. Сюда приносилась из Ново-Китежа платина. Колдунов приносил, и Остафий Сабур, наверное, ему помогал. Братчики нагружались металлом и шли в обратный путь, в Харбин.
Мичман поднял свечу.
– Знаменитая хата!
Осветились бревенчатые стены, низкий потолок-накат, грубый стол, врытый в земляной пол, и широкие скамьи. На столе стояла колодка свернутой коленцами «сорокоустой» свечи. На лавках лежало пересохшее сено, какое-то тряпье, пустой солдатский вещевой мешок.
