– А вон еще дверь. Последняя, мне кажется, – поднял мичман выше свечу.
От земляного пола уходила вверх деревянная лестница. Упиралась она в дверь без замка, с задвижкой.
– Это выход на поверхность, – проговорил Ратных. – Надо разведать, нет ли наверху засады или еще какой-нибудь подлости. – И, не давая сказать заволновавшемуся мичману, он поспешно продолжал: – Пойдем в разведку мы двое, мичман. Я – наверх, вы – низом. О погоне не забывайте. Колдунов не выпустит нас живыми из Ново-Китежа.
Анфиса вздрогнула и посмотрела жалобно на Косаговского. Тот успокаивающе пожал ей руку.
– Есть! – лихо, по-строевому ответил мичман капитану. – Идти в разведку в подземный ход'
– Идите к речке, там засядьте. Засечете братчикоз, сразу бегите сюда, поднимайте тревогу.
– Само собой! Разрешите выполнять?
– Выполняйте, мичман.
Заметно было, что Птуха рад опасному поручению. С веселой лихостью вскинул он на шею ремень автомата. Руки привычно легли: правая – на ложе, левая – на ствол.
– Порядочек! Поприветствуем Колдуна!
– Дядя Федя, – подошел к нему Сережа, – возьмите Женьку с собой. Пограничники всегда так делают.
– Гениальная идея! – воскликнул мичман. – Спасибо, Сережа. Пошли, Женька!
Капитан подождал, пока ушел Птуха, и начал подниматься по лестнице. Наверху постоял, прислушался, отодвинул бесшумно задвижку и осторожно толкнул дверь. Она взвизгнула на петлях. Ратных замер, положив палец на спусковой крючок автомата. Ноза дверью было тихо и светло. Значит, утро уже! Он разглядел дощатый пол, бревенчатые стены, маленькие узкие окна, а за ними бледное, холодное утреннее небо.
Капитан поправил автомат на груди и шагнул через порог. Остановился, внимательно огляделся и зло, крепко хлопнул ладонью по лбу.
– Ворона, язв» тебя! Куда смотрел?
Он стоял в алтаре той самой древней церквушки, которую нашел, разведывая тайгу. Он посмотрел в окно. Рядом с церковью погост, свежие могилы замученных на Ободранном Ложке посадских, новенькие кресты. Отсюда, из «Николы на бугре», и было послано с попом Саввой тарабарское письмо.
Он затворил дверь в подвал, взглянул на нее и раздраженно засмеялся. На дверь была навешена большая икона, низом касавшаяся пола. Она почернела от времени и сырости, и видна была только босая нога неизвестного святого. Здесь он и сидел на полу, привалившись к этой босой ноге, здесь он увидел окурок с харбинским клеймом, втиснутый в щель бревна. Если бы он знал тогда, что было скрыто за его спиной! Братчиков в церковном подвале в тот день не было, весь их арсенал попал бы в настоящие руки, и события в Ново-Китеже пошли бы совсем по другому пути.
– Право слово, ворона! – еще раз сердито обругал себя капитан.
Он вышел из церкви, обошел ее кругом, осмотрел погост. Ничего подозрительного. Человечьи следы, правда, есть, но старые, закрытые уже поднявшейся притоптанной травой. Эти следы и видели лесомыки, которых он посылал в разведку.
Раздраженный, недовольный собой, он вернулся в церковь и спустился в подвал.
Сережа и Митьша, вымотанные подземным походом, спали на столе. Лавками они побрезговали. Анфиса дремала, облокотившись на стол в головах ребят. Виктор, привалившись к притолоке, с автоматом на коленях сидел на пороге раскрытой двери, прислушиваясь к тишине подземных пещер.
Истома сидел рядом с ним, разглядывая пистолет.
– Виктор меня стрелять учит, – застенчиво посмотрел он на капитана. – Маленько научился. Эту вот скобочку нажать, оно тогда и выпалит.
– Правильно, тогда оно и выпалит, – улыбнулся ему капитан и обратился к летчику: – Наверху все в порядке. Знаете, куда нас вывел подземный ход? К Древней таежной церквушке «Николе на бугре». Вы о ней не раз слышали.
– Восемь верст до нее от города! – удивился Истома. – Вон сколько мы под землей шли. Неужто реки подныр вырыли? Дивны дела господни!
– Обратно пойдем верхом, тайгой. Встретиться с Колдуновьцм я предпочитаю при дневном свете. Надо бы двигаться в посады, да боюсь, что мальчишки и Анфиса не дойдут. Как вы думаете, Виктор Дмитриевич? Надо дать им выспаться?
Косаговский не ответил. Он к чему-то прислушивался. И вдруг вскрикнул;
– Женька!.. Женька мчится сюда! Обман-пинчер влетел в подвал и тревожно заскулил, нервно облизываясь и поглядывая на людей.
– И Федор Тарасович идет! – вскочил с порога Косаговский. – Торопится, слышно.
Птуха вбежал, запаленно дыша.
– Полундра! Боевая тревога! – приглушенно крикнул он. – Такое дело… Идут. Далеко еще, и света не видно. Женька их запеленговал.
– Встречать их пойдут – я, Виктор Дмитриевич, мичман и Женька – Ты, Истома, стой в дверях. Пистолет возьми на всякий случай… Если увидишь чужого, не жди – нажимай скобочку, как тебя учили.
Все трое взяли, кроме автоматов, по пистолету. Птуха наложил в вещевой мешок автоматные обоймы-магазины и вскинул его на плечо.
– Пошли? – сказал спокойно, будто приглашая на прогулку, капитан.
Они ушли, не разбудив детей. Анфиса, тихая, замученная, жалко махнула им на прощание рукой.
По дороге к месту засады Птуха сказал:
– Я выбрал местечко около реки. Там верхняя галерейка есть. Там и заляжем. Подходяще?
– Дельно придумано, – согласился капитан. – Там и заляжем.
Обдирая ладони и локти, они вскарабкались на галерею. Женьку пришлось втаскивать на руках. Каждый выбрал себе позицию, залегли и потушили свечу.
Ждать пришлось недолго. Женька вдруг злобно заурчал и стих по приказу Птухи. В подземный коридор проник неясный, рассеянный свет.
Первым вышел чахар, выставив ствол автомата. За ним шел второй чахар. Этот, кроме автомата, нес высоко над головой факел, связку свечей, надетую на палку. За факельщиком шли третий чахар и поручик князь Тулубахов. Пятым надо было ожидать Колдунова, но мичман шепотом удивился:
– Стрелецкий кафтан! Товарищи, да это же Остафий! И тоже с автоматом! Ах, поцелуй собаку в нос,
жлоб проклятый!
– Мне Колдунов нужен! А его нет. Осторожная лиса, язви его! – 'прошептал Ратных. Он поднял автомат и крикнул: – Бросай оружие! Руки вверх!
Громко до боли в ушах, загремела первая автоматная очередь. Братчик, русский, с непонятной быстротой вскинул автомат, дал очередь вверх и метнулся за камень. Ему ответил капитан. Упал чахар-факелыцик.
