Ни на один из этих взаимосвязанных вопросов он не находил ответа.
Был ли Эрро посвящен в тайну своего происхождения? Не раз и не два пытались вызвать его на откровенность. Он неизменно отвечал:
— Не знаю.
Эрро говорил правду. При его незаурядном аналитическом уме — качестве, которое замечают в последнюю очередь, — он не мог не задавать себе тех же вопросов. И, подобно Фан-Орту, не был в состоянии на них ответить.
Возможно, если бы Фан-Орт или Эрро догадались сформулировать задачу интеллект-автоматам, вероятностная разгадка тайны была бы найдена. Но Фан-Орту это попросту не пришло в голову, а Эрро подсознательно страшился узнать правду.
Хотя он старался не подавать вида, непохожесть на товарищей ощущалась им как неподъемный груз, от которого, увы, невозможно освободиться. Чувство собственной неполноценности было слишком хорошо знакомо ему: сочетание высокого ума с тщедушным карликовым телом воспринималось как унизительная дисгармония, и еще неизвестно, чем бы он поступился, чтобы только устранить ее…
Фан-Орт был бы неприятно поражен, проникнув в тайну рождения Эрро и узнав, что тот никто иной, как его единокровный старший брат! Почти так же, как был поражен профессор Орт, когда впервые увидел новорожденного первенца — с приплюснутой головкой и пуповинкой-шейкой…
Профессор махнул на него рукой, поняв, что нечего и пытаться превратить это убогое существо в «сверхчеловека». Однако, не будучи сентиментальным, он все же сохранил некие рудименты родительских чувств и не только оставил «неудавшегося» отпрыска в живых, но, не раскрывая инкогнито, позаботился о его будущем.
А «сверхчеловеком» стал Фан-Орт…
Сфероид пронзал Вселенную множеством волновых игл. С антенных острий срывались зондирующие импульсы, сканировали пространство, придирчиво ощупывая каждый его потаенный уголок, каждую встречную клеточку вещества, чтобы вернуться с ношей информации, столь необходимой сейчас интеллект-автоматам. Доступ к ней, через электронных посредников, имели и астронавты, но осмыслить ее лавину в считанные мгновенья не мог даже наиболее подготовленный из них — Эрро. Увы, быстролетный и всеобъемлющий коллективный разум гемян, нашедший формализованное воплощение в программе интеллект-автоматов, для обитателей сфероида оставался недоступной пониманию абстракцией, если не легендой — красивой и возвышенной, но не имеющей ничего общего с жизненными реалиями.
На экранах светозаров все явственнее вырисовывалась гроздь планет, обращающихся вокруг центрального светила. Картина была похожа на модель атома — с ядром и орбитальными электронами — только движение планет скрадывалось все еще огромным расстоянием.
День за днем оно сокращалось — сфероид приближался к звездной системе. Астронавты вновь обрели, казалось бы, утраченную надежду, оживились: двенадцать планет в системе, неужели ни одна из них не станет новой Гемой? Но радость была с горчинкой: «гаранты» переживали свое бессилие повлиять на ход событий. Одни (к ним принадлежал Эрро) — стоически, другие (большинство) — с болезненным чувством ущербности. Однако и для тех, и для других не существовало дилеммы: неспособность человека составить конкуренцию интеллект-автоматам была очевидна. Один лишь Фан-Орт, уверенный в собственном превосходстве над обыкновенными людьми, не смирился с ролью пассивного наблюдателя.
Терпение, к которому он призвал себя год назад, оказалось нестойким. Фан-Орта выводила из себя стратегия интеллект-автоматов, как ему казалось, неоправданно осторожная, даже откровенно трусливая.
«Почему орбита ожидания так высока, на порядок выше, чем у любой из двенадцати планет звездной системы? Правильнее было бы сразу же начать их поочередный облет! Автоматы же, как нарочно, медлят. Издеваются, что ли, над нами?» — так думал он, все более утверждаясь в мысли: если не вмешаться, ничто не изменится. Последовать совету Орены — пойти на поклон к бездушным машинам, которые, увы, не спешат признать в нем повелителя? Но не станет ли это его поражением, не унизит ли, хотя бы перед самим собой?
Фан-Орт со стыдом вспомнил первую, плачевную попытку проникнуть в катакомбы — чрево сфероида. Мысленно ощутил горьковатый запах машинного масла. Скользкая, словно намыленная, палуба въяве громыхнула под ногами…
На душе стало муторно. Только сейчас он признался себе, что в тот раз вовсе не принял разумное решение, а попросту бежал из катакомб, охваченный паникой.
И все же Фан-Орт снова нашел оправдание: он не был тогда морально подготовлен, шел как на прогулку, не подозревая о психическом воздействии, которым интеллект-автоматы ограждают себя от прямого общения с людьми.
В своем отношении к пахнувшим металлом и смазкой лабиринтам старого Космополиса Фан-Орт был не одинок. Остальных «гарантов» также отвращали катакомбы. За границами жилой зоны начинался как бы сопредельный мир, пусть не враждебный, но чуждый, непонятный, непредсказуемый…
Вряд ли у кого-нибудь из предков-гемян, случись такая фантастическая возможность, возникло бы желание проникнуть в недра колосса-муравейника — обиталище гигантских, пусть даже полезных и безвредных, насекомых. А к интеллект-автоматам «гаранты» относились, как к некоему подобию сверхразумных муравьев, единственным предназначением которых было развивать кипучую, но не поддающуюся контролю деятельность на благо людей и эмбрионов…
Однако теперь спуск в катакомбы стал для Фан-Орта делом чести. Он должен был взять реванш за столь унизительное поражение. Хорошо, что Орена не знает, иначе как бы он выглядел в ее глазах!
Вот площадка, которой он достиг в прошлый раз. На миг ФанОрт приостановился. Захотелось повернуть назад, к теплу и комфорту, в уютный мир иллюзий, созданный стараниями неистощимых на выдумки психологов.
«И кто меня гонит? — вошла в сознание мысль. — Ведь можно жить спокойно, как Орена, как все другие…»
Тотчас он одернул себя:
«Но я-то не «другой»!»
Вспомнилось, что за несколько дней до смерти, словно предчувствуя ее, профессор Орт сказал:
— Ну вот, кажется, я сделал невозможное. Передаю тебе эстафету. Когда придет время и эмбрионы превратятся в людей, вылепи сверхчеловека по своему образу и подобию, как вылепил тебя я. Интеллект-автоматы для этого не подходят. Они другие. Запомни: другие! Остерегайся их советов…
«Пока я без них не обойдусь, — подумал Фан-Орт. — Мое время еще не настало. А если буду по-прежнему бездействовать, то может и вообще не настать…»
