– Аминь, – подвел черту Кари. – Павел, верни коня Савве.
Белов подвел гнедого и вручил поводья чертовцу. Ласково потрепав коня за шею, Савва птицей взлетел в седло.
– Солнце садится за лесом! – крикнул он с высоты. – Дольше здесь оставаться нельзя. Нелюди могут нагрянуть.
– Что ж, веди нас, Савва Семенович, – согласился Кари. – Диверы, по местам! Белов – за рулем, Гарри рядом. Я – на заднем сиденье.
Белов прыгнул на место водителя и завел мотор. Вытащив из-под мышки кольт, он положил его перед собой на приборную доску. Рядом плюхнулся Гарун. Захлопнув дверцу, он приспустил стекло и выставил в щель ствол автомата.
Кари вытащил из багажника увесистый снаряд хеджеса и забрался с ногами на заднее сиденье. Надев защитный шлем, русич поднял базуку на крышу и закрепил на специальном кронштейне. Проверив прицел, он перевел предохранитель в боевое положение.
– Савва, ты поезжай вперед, – приказал он. – Мы за тобой.
Заставщик хлопнул коня по крупу и поскакал вперед. Белов на малой скорости двинулся следом, выдерживая дистанцию. Под свист и улюлюканье высыпавших на баррикаду чертовцев вездеход приблизился к шлагбауму и остановился. Савва поднял руку. Шум затих.
– Я, Савва, сын Семена, говорю вам! – прокричал он. – В самоходе люди, настоящие люди. Они сильные воины и наши друзья. Я принес клятву крови, я поручился за вас. Открывайте ворота, принимайте друзей. Кари! Павел! Гарун!
Заскрипели, поднимаясь, ворота. Под восторженные вопли толпы вездеход проехал вслед за сыном префекта через заграждение. Ворота закрылись.
У каждого из нас бывает в жизни шанс,
Кем стать – сухой травой или в небе звездой,
– мурлыкал Белов, направляя вездеход за Саввой, меховая безрукавка которого уже начала теряться в наступающих сумерках.
– Внимание, через тридцать метров – поворот направо. – Кари оглянулся на стайку местных мальчишек, бежавших за вездеходом.
Савва свернул за угол кирпичного дома и въехал через чугунные ворота в просторный двор, вымощенный гладкими каменными плитами. От крыши дома к забору тянулись железные трубы, по которым змеились толстые виноградные лозы, усыпанные гроздьями начинающих чернеть ягод. Кари зачехлил хеджес и спустился вниз. Белов въехал во двор и сразу развернулся. Оглядевшись по сторонам, он припарковал вездеход возле длинного сарая в тени раскидистого дерева.
Савва подъехал к высокому кирпичному крыльцу. Ловко спрыгнув на землю, он снял с коня уздечку и подвел его к длинному корыту, поставленному на деревянные козлы. Увидев, что корыто пусто, он сбегал к колодцу в дальнем углу двора и мигом доставил два ведра свежей воды, которые тут же вылил в поилку. Благодарно кося карим глазом, конь опустил морду в воду и начал шумно пить.
– Смотрите, виноград! – воскликнул Гарун, показывая на мощные, толщиной в руку лозы, подвязанные соломенными жгутами к железным прутьям. – Впервые вижу: в Москве – и виноград.
– Видимо, климат стал теплее, – пожал плечами Кари. – Думаю, сейчас нас пригласят в дом. С собой брать только личное оружие. Прошу соблюдать выдержку. Без повода в чертовцев не стрелять. Павел, ключи от вездехода оставь под сиденьем. Гарун, возьми контейнер с рационом. Возможно, здесь в гости ходят со своим пайком.
– А это самое? – подмигнул Белов. – Огненную воду брать?
– Не помешает, – согласился Кари. – Прихвати пару бутылок. Угостим голована заморским зельем. Авось его превосходительство смягчится и пропустит нас к реке.
Закрыв багажник, диверы выбрались из вездехода и направились к крыльцу, где их терпеливо поджидал сын голована.
– Милости прошу в дом, гости дорогие! – Савва широко развел руки. – Плакальщицы вас уже ждут не дождутся.
Переглянувшись, диверы поднялись на крыльцо. Они вошли в темный коридор, освещенный масляным светильником, подвешенным к потолку на толстой цепи. Савва подкрутил фитиль, добавляя огня. В глубине коридора обозначилась узкая железная дверь, на которой был изображен огромный человеческий глаз. Савва пошарил по стене. Сдвинув незаметную планку, он засунул руку по локоть в щель. Щелкнула скрытая пружина. Дверь легко повернулась на шарнирах.
Они вошли в ярко освещенную комнату, стены которой были увешаны холодным оружием.
Оружия имелось так много, что мечи и пики попроще были увязаны в тюки и сложены в штабели, как простые снопы. Возле двери стоял молодой воин в каске и кожаном панцире, надетом на голое тело. При виде Саввы он стукнул древком копья в пол и вытянулся во весь рост, кося глазом на пришельцев.
– Прямо арсенал какой-то, – заметил Гарун, поправляя ремень автомата.
– Это оружейная лавка, – охотно пояснил Савва. – Гостей принимают в большом зале.
Похлопав стражника по плечу, он открыл дверь и пригласил диверов следовать за ним. Перешагнув через порог, они оказались в просторном зале с высоким потолком. Напротив был устроен большой камин, в котором горело толстое полено. Рядом с камином было небольшое возвышение, покрытое пестрым ковром. Вокруг подиума сидели в свободных позах, опираясь на подушки, грозного вида воины, увешанные оружием. На подиуме лежал туго завязанный кожаный мешок, на котором восседал одетый в синий халат грузный мужчина лет сорока, с массивной золотой цепью на груди. Мужчина внимательно выслушивал тощего длинноносого человека с наголо обритой головой. Почтительно согнувшись, бритоголовый энергично нашептывал что-то головану в ухо, поглядывая на четырех женщин в темных покрывалах, сидевших на корточках возле камина.
Увидев сына и пришельцев, голован жестом отстранил бритоголового и хлопнул в ладоши. Вскочив на ноги, воины выстроились вдоль стен. Женщины в темном неторопливо поднялись и направились к гостям. При виде чернавок Савва передернулся, но, заметив суровый взгляд отца, застыл на месте, покоряясь неизбежному ритуалу.
Приблизившись к Савве, женщина сбросила покрывало, открывая миловидное лицо. Затем она склонила голову на его могучую грудь и неожиданно заплакала навзрыд. Савва начал нехотя подвывать плакальщице, растирая кулаками сухие глаза. Через мгновение чернавки повисли на диверах и разом зарыдали, орошая их куртки потоками слез.
Гарун в замешательстве оглянулся. Он увидел, что Павел, не теряясь, обнял за плечи свою плакальщицу и что-то сочувственно наговаривает ей в ушко. Кари ласково поглаживает прильнувшую к нему девушку по спине, напевая «баюшки-баю». Гарун порылся в памяти, но ничего не приходило, кроме «Смейся, паяццо, над разбитой любовью». Не желая ударить в грязь лицом, он прижал к груди плачущую красавицу и жалобно заныл арию «Я встретил девушку, полумесяцем бровь» на мелодию траурного марша. Получив поддержку гостей, плакальщицы зарыдали с удвоенной силой.
