Я попрощался со Стефаном и отправился к себе – мне опять надо собирать рюкзак.
Я шел по узкой, почти заросшей аллее – кратчайшей дороге от штаба к нашей палатке, когда услышал за спиной: «Энрик!» – обернулся и увидел Луиджи.
Я остановился и молча, с каменным выражением лица подождал, пока он подойдет поближе. Мальчишка тащился в мою сторону, как будто ему сто лет и идет он по глубокому болоту. Но даже так он не смог надолго растянуть разделявшие нас десять метров.
Луиджи остановился в полушаге и поднял голову, чтобы смотреть мне в глаза. Я молчал. Он тяжело вздохнул и опустил голову. Прошла минута, тигренок всхлипнул, не выдержав напряжения. Опять ему придется набираться храбрости. А что он может мне сказать? Что больше не будет? Он это уже говорил.
– Э-э-э, Энрик, – нарушил молчание Луиджи. – Ну я не знаю… Ты же сам этих типов терпеть не можешь… чему ты так рассердился?
– Я их терпеть не могу, но не задираю. И речь не о них, а о тебе.
– Угу, – всхлипнул Луиджи.
– Ты создал ситуацию, из которой ни для кого не бьло достойного выхода! Как будто ты бросил всех в грязь. Зачем?
Он смотрел на меня, до крови кусая губы. А я делал вид, что хочу услышать ответ на заданный вопрос.
– Угу, – сказал он наконец. – Я понял. Ну-у, я постараюсь…
Я усмехнулся:
– Вот это по крайней мере честно. Ладно, топай собирайся. Куда вы пойдете?
– Вокруг Больсено. Это такое озеро, – Луиджи слабо улыбнулся.
– Ну хорошо. Давай.
Я кивнул ему и ушел. Пусть не думает, что со мной просто помириться.
Около нашей палатки моего появления дожидались Вито и Романо. Еще два добровольца на эшафот. Этих я бы отшлепал с чувством, что это мой святой долг. Но увы, я теперь за них не отвечаю, а значит, не имею права. Моя команда не слишком успешно делала вид, что не замечает эту парочку.
– Ну и… – немного угрожающе поинтересовался я.
Мальки вздохнули и опустили головы. Вздохов сегодня, как в доме престарелых. Но я тоже хорош! Не будут же они оправдываться – дескать, во всем виноват Луиджи?!
– Надо сначала думать, а потом что-то делать, – наставительно произнес я. – А Луиджи надо держать за шкирку. Морально, – я ткнул пальцем в грудь Вито, – и физически, – добавил я, тыкая пальцем в грудь Романо. – Ясно?
– Ага! – хором согласились мальчишки.
– Вот то-то же. А теперь брысь с глаз моих, пока я еще сержусь!
Тигрята смылись.
– Луиджи тебя нашел? – поинтересовался Роберто.
Я кивнул:
– Ему я тоже кое-что объяснил.
– Великий педагог Песталоцци аплодирует тебе из могилы, – ехидно заметил Алекс.
– Э-э-э, а что тебе не нравится? – удивился я.
– Ммм, трудно сказать. Если бы можно было измениться к лучшему, услышав пару воспитательных сентенций, все люди были бы просто ангелами.
– Ага, – согласился я, – а лично я так даже архангелом. А какие будут предложения?
– Никаких, – вздохнул Алекс. – Давай, собирайся.
Моральные проблемы стаями вились в воздухе над нашими головами и периодически присаживались отдохнуть на чью-нибудь шевелюру. Летучие коты их покусай!
Два десантных «Кенгуру» высадили нас в небольшой долине.
– Пещера, – пояснил сержант Меленьяно, – вон под тем хребтом, – он махнул рукой в сторону заросшей чахлыми соснами небольшой возвышенности. Как у него язык повернулся назвать ее хребтом?
Сержант вставил код-ключ в электронный замок, запирающий небольшой (только-только протиснуться) стальной люк, и открыл его.
Мощная воздушная струя вырвалась из черной дыры. Как будто чрезмерно любопытные спутники Одиссея открыли Эолов мешок с ветрами.
– Я иду первым, Энрик – последним, – приказал Меленьяно. – Не забудьте всё то, что я вам говорил. Рюкзаки спустите на веревке. Закроешь люк, – обратился он ко мне, отдавая код-ключ.
Один за другим мои ребята исчезали в дыре, она заглатывала их как ненасытная пасть. Мне стало неуютно и страшно. Наконец, настала моя очередь – отказаться невозможно. Я поправил каску, спустился вниз по металлическим скобам и закрыл люк над своей головой. Стало совсем темно. Зато стаи моральных проблем остались снаружи и до завтрашнего вечера не будут меня доставать.
На дне пещеры было светло от множества горящих фонарей. Вот это да! Известняк же белый, это всякому известно. Но пещера оказалась золотистой. В постоянно перемещающихся тенях и лучах света я никак не мог понять, существуют ли на самом деле все эти оттенки и переливы желтого цвета или мне кажется.
Ребята благоговейно молчали.
– Здесь стены можно потрогать, – заметил сержант, – только оставайтесь в этой камере.
Минут через десять всех отпустило – и мы начали переговариваться вполголоса.
– Ну, разберитесь, в каком порядке мы пойдем, – велел Меленьяно. – Энрик, ты идешь последний, и все время будь со мной на связи. Слишком уж нас много.
Забавно, я много раз слышал: сержант почему-то всех называет по фамилии, хотя в нашем лагере это не принято. А меня еще ни разу не окликнул «Галларате». Наверное, ему неуютно. Не может же он руководить своим главкомом. Меня это устраивает. Не люблю, когда на меня пялятся.
Гвидо сообщил всем порядок следования. Начальник штаба постарался сделать так, чтобы ребята, чьему благоразумию он особенно доверяет, разбавляли тех, кто может некстати расшалиться. Слово постараются сдержать все, но слишком хрупкая вещь может быть разбита и случайно. Потом он напомнил моим лейтенантам, что они отвечают за своих ребят… Решение своего начальника штаба я одобрил, хотя поболтать с друзьями мне теперь до самого привала не удастся. Ладно, потерпим.
Строй нашей армии зазмеился в узкий проход вслед за сержантом. Мы прошли не меньше километра вниз по довольно однообразному коридору. Стены его были покрыты желтыми натеками разных оттенков, гладкими и приятными на ощупь, по ним стекала вода. Кое-где с потолка свисали сталактиты, капли воды с них падали на растущие снизу, как и положено, сталагмиты. Целого сталагната я пока ни одного не увидел.
Наконец коридор кончился, и мы оказались в огромном зале. До потолка луч света моего фонаря достал, только когда я включил его на полную мощность. Высота не меньше ста метров. Боковая поверхность зала была похожа на стены только что покинутого нами коридора, зато в центре разлилось небольшое озеро. Я подошел поближе и ахнул: ярко-оранжевые берега обрамляли нежно-голубое зеркало воды.
– По краю натеки серы, – пояснил сержант, – а дно и стенки совершенно белые. Поэтому такой контраст.
Сера кристаллизовалась сростками, похожими на оранжевые мохнатые щупальца, изогнутые и пересекающиеся между собой.
