— Еще один вопрос… Где Тим?
— В розыске, как я уже сказал, — немедленно отозвался Вокульский. — А территориально — не знаю. Полагаю, все еще в Европейской части Федерации. С транспортом сейчас не очень… Последний раз его засекли в столице и, кажется, даже гоняли, но он опять ушел. Шустрый. И с ним еще двое.
— Все трое в розыске категории «экстра»? — спросил Лашезин, чувствуя, что начинает нащупывать главное.
— То-то и удивительно, что все трое. Есть тут у меня несколько гипотез из разряда безумных…
Застучало в висках, отдалось в затылке. Сердце давно уже стучало не по возрасту торопливо. Лев Лашезин утер пот со лба:
— Например?.. Стой, сам скажу! Прямой информации у тебя нет, она за семью печатями. Допустим, ты ее просто не нашел или не сумел взломать защиту… Но виртуалки, с которыми ты общаешься под женской личиной и которые бродят по всей Сети, тоже не в курсе дела, иначе ты знал бы хоть что-нибудь. Что из этого следует? Государственный секрет? Быть может, даже надгосударственный? Важнейшая тайна, краеугольный камень. Так? Что это может быть — тайна телепортации?..
— Это одна из гипотез, — согласился Вокульский.
— Трое! — вне себя закричал Лашезин. — Слышишь, Гойко! Трое проникли в тайну телепортации!
— Проникли или могли проникнуть, — меланхолично прокомментировал Вокульский. — Если такая тайна действительно существует. А если она существует, то архинадежно охраняется. А если она архинадежно охраняется, значит, рецепт телепортации таков, что его способен освоить любой. Подчеркиваю: любой, а не только любая. Вот власти и дергаются. И повторяю: это только гипотеза.
— Мы должны знать это!
— К закрытой информации мне не пробиться. — последовал быстрый ответ. — К закрытой по-настоящему. Мне даже не удастся к ней приблизиться.
— Попытайся!
Вокульский медленно покачал головой:
— Я еще не готов умирать…
— Ты боишься, что тебя найдут?
— Вряд ли им это удастся. Хотя ищут. Надо сказать, их ловушки довольно примитивны. Но в самом крайнем варианте они могут пойти на радикальное решение — уберут из Сети базовые программы, позволяющие существовать виртуальным личностям. Уничтожат кучу заслуженных виртуальных баб, но доберутся и до меня. К счастью, Департамент не сможет пойти на радикальные меры без санкции Верховной Ассамблеи. Но есть и обходные пути…
— Создать и запустить в Сеть специфический вирус? — спросил Лашезин.
— Одно из решений. — Вокульский поморщился. — Прости, мне неприятно даже слышать об этом. Я сильно рискнул, приняв от Тима его… манускрипт. Я больше не хочу.
— Значит, на тебя не рассчитывать? — Против воли в голосе прозвучала горечь.
— В этом — нет. И позволь тебе еще раз заметит в: ты не тем занимаешься. Неверный путь.
Умолять?.. Упасть перед монитором на колени?.. Пристыдить?.. Напомнить о годах борьбы?.. Дядя Лева выдавил из себя улыбку — не умоляющую и не презрительную. Грустную.
— Ты забыл себя, Войцех. Ты забыл самого себя.
На экране медленно растворялось лицо старого друга. Подергивалось рябью, будто уходило все глубже и глубже под воду. Виртуал был выше желания оставить за собой последнее слово.
Пискнуло. Ярким угольком зардел индикатор разрядки. Лашезин щелкнул выключателем, и экран погас.
— Ну и зачем тебе это было надо? — разочарованно пробубнил Гойко. — Тим Гаев, Тим Гаев!.. Где он, а где мы? До Европы нам сейчас никак не добраться. Да еще поди поищи его там…
— Искать не надо, — отозвался дядя Лева. — Не сам Гаев нам нужен, а только связь с ним. — Неожиданно он подмигнул Гойко: — Приятно знать, что задача чуточку облегчилась, а?
— Тим, это тебе.
Рукоять десантного ножа удобно ложится в ладонь. Внушительное оружие, но тяжеловатое. И совершенно несбалансированное. Драться им можно, но метать не стоит.
Впрочем, я и не специалист по метанию, а так, любитель. Благодаря игре с Двускелетным…
— Подарок, — торопливо поясняет Шурка Воробьянинов, преданно глядя на меня. — Специально для вас… для тебя добыл.
И сейчас же пугается своей оплошности. «Для вас»! Знает же, что подобного обращения я не терплю, а все равно сбивается. И не он один. Почти все юнцы глядят на меня с обожанием. Что я им, идол?
— Спасибо, но…
— Он выкидной, — торопится сказать Шурка. — И магазинный, на три лезвия.
— Это как?
— Можно показать? — Показать ему явно не терпится. Он в восторге от того, что может меня чему-то научить.
Остынь, парень. Я такой же, как и ты, и даже разница в возрасте между нами не слишком существенна. Не бог я, не царь и не герой. Чего же ты ждешь от меня? Избавления?
Я всего лишь соломинка, за которую ты ухватился, не желая тонуть. Разве я виноват, что поблизости не оказалось надежного спасательного круга?
Нисколько. Я не обнадеживал тебя, но стоит тебе понять, что я не в силах оправдать твои надежды, как ты проклянешь меня и оплюешь, если не сумеешь забросать камнями… Вот то-то и оно.
У завладевшего ножом Шурки горят глаза — сейчас он покажет!.. Фьють! Шур кину руку сносит назад отдачей, а в ствол ближайшей осины с отчетливым тупым звуком втыкается выброшенное лезвие. Щелк! — новое лезвие, поданное пружиной из рукоятки-магазина уже стоит на месте, готовое к бою. Техника.
Раскачав и выдрав из ствола глубоко засевший боеприпас, Шурка прячет в рукоятку все лезвия, по очереди упирая их в крошащуюся известняковую глыбу, каких немало валяется в окрестностях катакомб. Нарочно кряхтит, демонстрируя мощь пружины. Во, мол, какая штука! Дарю от всей души.
— Спасибо.
Не уходит, переминается с ноги на ногу и прямо-таки излучает разочарование. Опять я не оправдал надежд.
— Тут еще фонарик в рукоятке…
— Спасибо, — говорю. — Тронут. Только это лишнее, оставь себе.
— Я себе еще достану.
— Хорошо. — Я кладу оружие в карман. — Хочешь что-нибудь сказать?
Шурка тушуется и отходит со вздохом. Все, что мог, он уже сказал и не раз повторил. А я ответил. Ну не в состоянии я инициировать его, как инициировал Безухова и Шпоньку! Один раз у меня получился безумный рекордный рывок, и то под страхом неминуемой смерти. С двумя крепкими парнями под мышкой меня швырнули в Вязкий мир инстинкты, а не воля.
Один-единственный раз мои железы выбросили в кровь такое количество стрессовых гормонов, от которого либо помирают, либо совершают чудо. Все порядочные железы так устроены, что не умеют отзываться на приказы сознания, и наплевать им на мое «хочу» или «не хочу»…
Но поди объясни это настырной молодежи. Все мечтают уподобиться. Как они завидуют пятерым карапузам, выкраденным нами из интерната для эксменов и инициированным Мустафой! Карапузы с увлечением осваивают телепортацию и взахлеб делятся впечатлениями, а у взрослых бойцов глаза завидущие и слюнки текут. У иных прямо-таки руки чешутся. И Мустафа, и я пообещали ликвидировать каждого, кто посмеет сорвать злость на малыше.
