Мэтью вспомнил, что Сэм рассказывал ему однажды о войне, случившейся среди ортодоксальных прималистов, когда те вдруг с ужасом обнаружили, что Сэм и два его брата, Вон и Тренчер, не до конца им подвластны. Вон и Сэм остались тогда верны основным прималистским эдиктам, но обвинили своих создателей в измене принципам религии. Сэм утверждал, что они уничтожили в кровавом путче половину прималистского руководства, а контролируемые прималистами корпорации с внеземными интересами заставили укомплектовать первый экипаж Касперской Станции прималистами, которые провозгласили свою верность Вону.
Оставшиеся в живых прималисты – идейные отцы создавшей их генетической программы – только обрадовались их отлету. И еще больше обрадовались, когда наступил Разрыв и отрезал их, казалось бы, навсегда.
Мэтью воспитали в вере, что его отец – Сын Божий, и теперь, повзрослев, он оценил иронию ситуации. Однако, что бы там ни высвободилось в генах Эрнста Вона, это свойство оказалось рецессивным. Сам Мэтью родился совершенно нормальным человеком, к разочарованию своего отца – а может быть, к облегчению.
Он прислушался к безмолвию пещеры. Как тихо. А когда-то здесь творилась история, происходили события, о которых ему лишь рассказывали в школе, а он был слишком юн, чтобы понять трудности тех ранних лет. Неподалеку, едва различимые в глубоком мраке пещеры, стояли временные сборные дома, в которых жили Первые Семьи, и транспортные челноки, по конструкции похожие на тот, что увез Тренчера с «Джагера».
План Вона был очевиден: когда придет гамма-излучение, снова уйти в пещеры. Но Мэтью не давали покоя давние слова Сэма, его дяди. Слова о том, что этот взрыв, возможно, не естественного происхождения.
Бывали времена, когда он сомневался в рассудке Сэма. Однако факт оставался фактом: когда Сэм объявлял, что что-то случится, это случалось. То, что произошло в то утро, стало для Мэтью первой реальной демонстрацией силы этого человека. Он тогда даже испугался – задумался, что должен испытывать человек, наделенный таким могуществом, и благодарил судьбу, что ему никогда не придется этого узнать.
Пещера, где держали несколько исправных челноков, находилась прямо впереди, и Мэтью быстро пошел через подземелья, жутко тихие, если не считать слабого эха его шагов. Внезапно он ощутил, как прямо за его плечом формируется сущность, и на краткий миг испугался, что это его отец. Холодный пот выступил у него на лбу – Мэтью готов был от ужаса потерять сознание. На этот раз Вон ни за что не оставит его в живых.
Но это был только Сэм в своей астральной проекции, и Мэтью едва не застонал от облегчения. Но фигура старика казалась искривленной, искаженной.
– Он знает, – промолвил Сэм. Его слова странно не совпадали с движением губ. – Улетай отсюда, Мэтью. Улетай немедленно.
– Уже лечу, – ответил Мэтью, пускаясь бегом. Ему уже видны были челноки – те самые, что в одну долгую ночь всего через несколько месяцев после начала Разрыва привезли сюда Вона и его спутников.
Мэтью бросился к кораблю, который давно готовил на этот случай. Нелегко было найти время и возможность регулярно прокрадываться сюда, но если Мэтью и унаследовал что-то от своего отца, то это его хитрость. Всего дюжина заговорщиков стояла между Воном и его планом, связанным с богами Каспера, но этого было достаточно. Все они были хорошо обучены каждый в своей профессии – из тех, что будут нужны в прекрасном новом мире Вона. И эти профессии они могли использовать против него. Пути назад теперь не было.
Мэтью забрался в челнок и еще минуту ждал, когда заработают двигатели, прежде чем челнок покачнулся и оторвался от пола пещеры. Мэтью повел его к выходу, к солнечному свету, и взлетел в ясное небо.
Элиас
Элиас немного удивился, поняв, что он все еще жив.
Существа – каспериане, так их следует называть? – во множестве высыпали из леса и столпились над распростертым телом Ким. Сначала Элиас подумал, что женщина мертва. Потом они бросились на него и туго связали чем-то похожим на бледно-голубой тростник. Элиаса прижимали к земле, и он постарался как можно шире расправить грудную клетку.
Перед самым нападением он поднял глаза от тела Винсента и заметил этих существ, наблюдающих за ним из леса. Странные глаза, которые казались любопытно пустыми, длинные волчьи морды и ноги, сгибающиеся не в ту сторону.
Несмотря на всю их чуждость, в руках они, несомненно, держали оружие. У одного за плечом висело ружье, до невозможности похожее на старинное кремневое. Одеты они были во что-то тяжелое, темно-коричневое с черным, и были на фоне земли и деревьев почти невидимы.
Элиас тогда повернулся, увидел пробирающуюся к нему Ким и попытался ей что-то сказать, но язык не слушался от потрясения, вызванного посадкой. В этот момент одно из этих существ бросилось к ним из леса, крутя над головой что-то вроде груза на веревке. Вырвавшись из руки этой твари, груз ударил Ким в затылок, и женщина рухнула как подкошенная.
Потом их всех троих уволокли с поляны и бросили в фургон. Сейчас их везли куда-то, колеса фургона прыгали и кренились на ухабах. Элиас заерзал, пытаясь сдвинуть тростниковые веревки, стягивающие руки и плечи. Это оказалось гораздо труднее, чем он ожидал, но, втягивая в себя воздух и извиваясь всем туловищем, Элиас сумел передвинуть их выше к плечам. На все ушло несколько минут.
Верх фургона был сколочен из грубых досок. Между досками зияли приличные щели, и по дну фургона и связанным людям ползли полосы света и тени. Запряженные в фургон громадные животные с широкими косолапыми ногами напомнили Элиасу бегемотов. Фургон сопровождало штук сорок каспериан. Большинство пешие, но некоторые ехали верхом, сидя по трое или четверо на спинах животных, везущих фургон.
Элиас встал на колени и потрогал голову Ким. Он уже попытался помочь Винсенту, но не был уверен, что получилось – каспериане слишком рано ему помешали. Даже в этом тусклом свете Элиас разглядел, как сильно она избита. Но Ким пошевелилась от его прикосновения, один глаз заморгал и открылся.
– Ким?
Она отозвалась стоном боли. Элиас помог женщине сесть, прислонил ее к стенке фургона. Его крыша была такой низкой, что Элиас не мог встать. Даже сидеть на корточках ему удавалось с трудом, а фургон все трясся и скрипел, катя по неровной дороге.
– Ким, очнись!
Глаза женщины снова открылись, но взгляд был мутным. Она фыркнула, слабо оттолкнула Элиаса, потом наклонилась вперед, и ее стошнило в угол фургона. Элиас поддерживал ее под руку, пока рвота не кончилась.
– Как меня зовут? – спросил он, когда Ким сумела выпрямиться.
