— Спасибо, Рейпатеонд, за новости. Я тоже немного наслышан. Да, собственно, только об этом везде и говорят. У меня у детей в педагогиуме есть один экземпляр. Дети сами, не смотря на выходные, просто просились туда. Мы там были вчера. Причем приехало очень много родителей, чтобы посмотреть. Я устал отвечать на их вопросы. Так что, думаю, Вы правы, после выходных поднимаем плотность времени, иначе мы не справимся с заказами. Кстати, а какие-то новые навыки были в заказах?
— Пока все ограничиваются выбором и того перечня, который мы уже предлагаем. И что интересно, число заказов с навыком хозяйственника не так уж велико.
* * *
— Я так рада за тебя Грета, — не унималась Матильда. — Как же вам повезло с Франческой.
— А ты помнишь, Матильда, ведь Франческа даже не верила, что мы когда-нибудь попадем в Большой мир. И ей даже не было интересно, кто будет первым счастливчиком.
— Но первой была именно она!
— Она была первой на первом пароме!
— Кто же мог это знать? — сказала Матильда.
— И Франческа всегда говорила, что невозможно все знать. Она еще с тобой часто спорила, когда ты уговаривала ее пойти на какой-нибудь очередной факультатив.
— Это точно, — согласилась Матильда. — Она говорила, какой смысл пытаться везде успеть, за все схватиться, везде наследить и при этом все равно ни в чем хорошо не разобраться? Она тебя еще часто изображала: «И это мне обязательно нужно! И это мне интересно!»
— Да, она считала, что лучше сосредоточиться на нескольких самых важных вещах. Возможно, даже всего на одной. Это было уже два сиклона назад! — Грета покачала головой.
Это было так давно, казалось ей.
Девушки последний раз беседовали вместе, стоя на большой площади с множеством клумб перед парящим у края площади паромом, на котором люди улетают в Большой дворец, а оттуда в Большой мир. У Греты в руках тоже были цветы. Их только что ей подарила Матильда.
К ним подошла дама Бэль, чтобы проводить свою любимицу.
— Я так рада Вас видеть. Спасибо, большое, что пришли.
— Как же я могла не прийти? — все с той же доброй улыбкой ответила дама Бэль.
— Ах, как жаль, что дама Фима успела проводить только Франческу, — с грустью сказала Грета.
— Что ж поделаешь! Разве мы можем успеть все? — ответила дама Бэль. — Вот мне уже сейчас, наверное, лет шестьдесят. Вот случилось тебя проводить. А даст…
Дама Бэль неожиданно замолчала и подумала, что все-таки за столько лет она не забыла еще того, как они раньше говорили «даст Бог…»…. Хорошо, что она вовремя остановилась.
— Может быть, успею и Матильду проводить, — продолжила она. — А даме Фиме было уже, наверное, больше семидесяти.
— Дама Бэль, А Вы вот иногда говорить «лет», «шестьдесят лет»… А как это? Что это такое «лет»? — И еще Матильда добавила. — А мне сейчас сколько лет?
«Да! И этого тоже не следовало мне вам говорить», — тяжело вздохнув, подумала дама Бэль.
— Тебе сейчас, наверное, лет двадцать пять уже будет. Попробую вам объяснить, что это такое «лет». Вот у нас есть Сиклан, мы по нему считаем сиклоны. А раньше было Солнце. Оно было такое желтое, и такое теплое, особенно по весне. Летом оно бывало и жарким, но я помню именно весеннее. И по нему мы считали годы: один год, два года, пять лет, десять…
Дама Бэль прикрыла глаза. Матильда и Грета поняли, что она погрузилась в приятные воспоминания.
— А Солнце было лучше, чем Сиклан? — спросила Грета.
— Оно было другое. Сиклан тоже очень красивый. А Солнце было желтым. И там под Солнцем было тоже очень много людей, гораздо больше чем здесь.
Дама Бэль вспомнила, что на самом деле ее зовут Изабелла, вспомнила всех своих друзей и близких, которых она не смогла проводить в их последний путь, вспомнила… И на ее глазах проступили слезинки.
— А почему его не стало?
Девушки не могли слышать мыслей Изабеллы, но их вопрос прозвучал как логичное продолжение.
— Почему его не стало? — задумчиво и с легким удивлением проговорила Изабелла, вспоминая своих не родившихся двойняшек.
А ведь она так любила детей. Она вспомнила и те месяцы горя, и те странные обстоятельства, когда ей предложили посвятить себя детям, но с условием, что придется всех забыть и оставить…
— Почему вы, думаете, его не стало? — спросила она. — Оно, наверное, осталось.
— Но где же оно тогда? — Грету определенно заинтересовала эта история, от которой у дамы Бэль стали мокрыми глаза.
Но Грета ничего пока не понимала. Как не понимала она и того, отчего могут стать мокрыми глаза.
— Там же, где и было. Не знаю, мои золотые. Наверное, там же, где и было. А я теперь здесь, — выдохнула дама Бэль.
— Наверное, Солнце в Большом мире! — радостно воскликнула Матильда. — Грета. И ты увидишь его!
* * *
Зазвучал паромный марш. Это был знак, что пора прощаться. Грета, дама Бэль еще раз обнялись и поцеловались. Грета нисколько не грустила, покидая Клетион — мир, ставший родным для нее. А свой настоящий родной мир с Солнцем она не вспомнила, даже слушая рассказы дамы Бэль.
Так же счастлива, как и Грета, была Матильда. И только дама Бэль, в отличие от них, старательно скрывала свою печаль от расставания. Расставания с теми, кого любишь. Она была так воспитана и научена любить тех, с кем рядом, и болеть в разлуке, хотя одновременно и радоваться за них.
Сделав свой последний шаг здесь, Грета ступила на паром и одновременно в новую жизнь. Вместе с ней на паром взошли еще сотни человек. Они все так же кому-то махали рукой, когда паром начал медленно уплывать вдаль и вверх к Большому дворцу через глубокую пустоту, заполненную сизой дымкой. В этот момент на площади находилось огромное количество людей, среди которых было много детей.
Те, кто не был здесь, могли наблюдать торжественную церемонию по телевизору. Вид счастливых лиц тех, кто возносился, многократно усиливал мечту зрителей так же когда-то стать достойными и оказаться на этом пароме.
* * *
Когда стихла музыка, дама Бэль и Матильда отправились на старты, где их и других провожавших ожидали гоны.
— А помнишь, Матильда, раньше ведь не было ни стартов, ни гонов, — спросила дама Бэль.
— Да. Помню. Был только один наш Белаторий.
— Да, да, — засмеялась дама Бэль, — это мы его так стали называть еще, когда вы были совсем детьми. Сокращенно от слов «белый» и «санаторий».
— И мы долго даже не знали, есть ли еще такие.
— Да. А потом, когда открыли «Горный», наш получил официальное название «Лесной», потому что у нас вокруг со всех сторон леса. Между ними стали летать гоны.
