Большая часть этого времени уйдет на то, чтобы пробиться через периферийные рукава колоссальной туманности Тайнарус: концентрация пыли и газов там настолько высока, что и думать нечего о сверхсветовых скоростях. Врезавшись в туманность на скорости в тысячи километров в секунду, все они — транспорт, сторожевик и берсерки — расплющатся, как о каменную стену.
Со стороны Тайнарус выглядела невообразимым клубком сияющих встрепанных перьев и спутанных щупальцев разреженной материи, перевитой с лентами относительно чистого пространства. Никто еще не удосужился нанести все это на карту. Внутри клубка местами царила кромешная тьма — мощные пылевые облака полностью блокировали свет дальних звезд. Маневрируя между небесными рифами и мелями, «Надежда» и «Юдифь» силились оторваться от несущихся по пятам врагов.
Некоторые берсерки были сущие громадины, даже крупнее «Надежды». Однако таких среди преследователей, по счастью, не оказалось. В нашпигованном свободной материей пространстве гонку выигрывает сверхрезвый малыш: чем больше площадь поперечного сечения корабля, тем ниже его максимально допустимая скорость. Корпулентная «Надежда» никак не годилась на роль гоночной яхты (в спешке всеобщей эвакуации другого выбора не было), и потому сторожевик делал все возможное и даже невозможное, чтобы постоянно держаться между транспортом и преследователями. «Юдифь» служила кораблем-маткой для малых боевых суденышек-истребителей, выбрасывая их в пространство каждый раз, когда враг подходил слишком близко, и принимая на борт, когда минует непосредственная опасность. На старте гонки их было пятнадцать, теперь осталось девять.
Ритм пульсаций, нагнетаемых в мозг Мзлори системой жизнеобеспечения, постепенно замедлялся, пока наконец все не прекратилось; осознание реальности вновь вернулось к нему. Силовые поля, удерживающие тело, слабели, и это было верным признаком того, что истребитель возвращается на борт сторожевика.
Как только истребитель под номером «четыре» скользнул в док «Юдифи», Мэлори, поспешно отсоединив систему жизнеобеспечения, натянул мешковатый комбинезон и с трудом выбрался из тесной кабины. Он отметил, что пара пилотов уже вернулась — их машины покоились в стартовых люльках. Шаги его гулко отдавались под высоким потолком ангара. С искусственной гравитацией было все в порядке, но историк — тощий, неуклюжий человечек с узловатыми локтями и коленями — то и дело спотыкался и едва не упал с узкого трапа, спеша спуститься к оперативному пульту боевой палубы.
У последней ступеньки стоял невысокий крепыш с каменным лицом — капитан «Юдифи» Петров. Он явно поджидал Мэлори.
— Ну что? Как? Я попал в него? — без церемоний выпалил Мэлори.
Как правило, команда «Юдифи» не слишком обременяла себя формальностями воинского этикета, а Мэлори к тому же был штатским. То, что ему доверили истребитель, говорило лишь об отчаянном положении, в котором все они пребывали.
— Мэлори, ты просто ходячее… нет, летающее бедствие! Твои мозги ни на что не годятся, — хмуро отрезал Петров.
До этого момента историк и сам не подозревал, как много значат для него мечты о славе. Мир померк. Он растерянно забормотал:
— Но… Я думал… Честное слово, я делал все как надо… (Господи, что же там было в этом кошмаре? Кажется, какая-то церковь?)
— Чтобы вытащить тебя оттуда, на твою цель пришлось навести еще две машины! Я просмотрел их контрольные видеозаписи. «Четверка» прямо-таки вальсировала с берсерком, и ты изо всех сил старался не наступить на ногу партнерши! — Бросив взгляд на убитое лицо Мэлори, капитан пожал плечами и смягчился. — Пойми, никто не собирается тебя наказывать: в конце концов, ты даже не осознавал, что происходит. Я просто констатирую факты. Благодарение энтропии, «Надежда» успела скрыться в облаке формальдегида Будь видимость хоть немного лучше, они бы точно нас достали
— Но я…
Петров отвернулся. Истребители возвращались один за другим; шумно вздыхали воздушные шлюзы, лязгали люльки. Конечно, у капитана были дела поважнее, чем пустое препирательство с горе-пило-том. Мэлори остался в одиночестве, чувствуя себя оплеванным, оскорбленным и опустошенным. Против воли он бросил жадный, тоскливый взгляд на лежащую в металлической люльке «четверку» — короткий, гладкий, лишенный иллюминаторов цилиндр диаметром чуть больше человеческого роста, рядом с ним суетились несколько техников. Над остывающим тупым рылом носового лазера дрожали струи горячего воздуха. Это был его «двуручный мясницкий нож».
Ни один человек не может управлять кораблем и оружием с точностью машины. Томительно ползущие нервные импульсы, удручающая неповоротливость сознания не оставляют даже самым блестящим пилотам ни единого шанса на успех в битвах с берсерками. Однако подсознание не ведает подобных ограничений. Далеко не для всех подсознательных процессов обнаруживается корреляция со специфической активностью синапсов головного мозга; нашлись теоретики, предположившие, что они протекают вне времени. Физики, разумеется, впали в глубокий шок, но военно-космические силы приняли это абсурдное утверждение в качестве рабочей гипотезы. И не прогадали.
В бою сверхмощные компьютеры берсерка работают в спарке с быстродействующими датчиками случайных чисел — рандомайзерами, благодаря чему действия берсерка обретают почти интуитивную непредсказуемость. Тем самым он получает неоспоримое превосходство над простодушным противником, каждый раз избирающим именно тот маневр, который — согласно статистике — должен принести ему максимальный успех. Человек тоже использует компьютеры для управления истребителем, однако превзойти самые лучшие рандомайзеры можно, лишь положившись на скрытые возможности собственного мозга… той его части, что никогда и никуда не спешит, ибо пребывает в безвременье, где даже луч света застывает неподвижным льдом.
Само собой, метод не был лишен изъянов. Так, некоторые люди (в том числе, как выяснилось, и Мэлори) попросту не годились для подобного дела: их подсознание совершенно не интересовали столь преходящие временные категории, как жизнь и смерть. Но даже вполне подходящий мозг подвергался неслыханному стрессу, ибо компьютеры, подключенные в качестве периферии, перегружали его не вполне понятным образом. То один, то другой пилот возвращался на борт сторожевика в состоянии истерического сверхвозбуждения или тяжелой кататонии. Такого человека можно вылечить, но работать в прямом контакте с компьютером он уже не способен.
Система была настолько новой, что команда «Юдифи» осознала всю серьезность последствий лишь после того как опытные, натренированные профессионалы — все до единого — сошли с круга. То же произошло с дублерами. И теперь судьба «Надежды» зависела от историка Иэна Мэлори (рядовой запаса, необученный) и ему подобных новобранцев.
