Он обернулся, увидел, что неподалеку стоит Кора, которая могла услышать эти слова, и, смутившись, быстро пошел к кораблю.
Феак долго ворчал на гребцов, потому что до темноты оставалось уже недолго и обычно на ночь корабли приставали к берегу. Но опытный кормчий после краткого совещания с Навсифоем ушел в открытое море и, хотя корабль покачивало и было весьма прохладно, повел прямо к Криту. Ровный сильный ветер дул в парус, казавшийся черной квадратной дырой в звездном небе; тихо и слаженно пели гребцы, помогая себе песней. Потом по приказу Феака стали сушить весла и улеглись спать.
Коре не спалось. Она сидела на носу корабля и смотрела, как синяя в свете звезд пена взмывает валиками у заостренного выгнутого носа корабля, а в воде отражается луна и наиболее яркие звезды. Тесей подошел к ней.
– Иди спать, богиня, – сказал он. – Завтра будут красные глаза.
– Богини никогда не спят.
– Странно, – сказал Тесей. – Зачем ты притворяешься, что мало знаешь?
– Зато я знаю, что Тесея надо беречь, потому что у него есть злые враги.
– У настоящего воина должны быть враги. Но я, к сожалению, не знаю своих врагов.
– А Медея? А Минос?
– Я их не боюсь. Как не боялся разбойников. Меня тревожит другое: страх внутри, в груди, страх перед тем, чего я не знаю. Ты мне можешь объяснить это?
– Нет, – солгала Кора.
– Жаль. У меня странное чувство к тебе, Кора. Будто мы с тобой давно знакомы, будто мы с тобой из другого мира, из другой сказки. А ты знаешь куда больше, чем говоришь.
Он положил руку ей на плечо. Рука была теплая – сквозь тонкую ткань Кора почувствовала тепло его ладони. Он чуть притянул ее к себе, и Кора послушно прижалась к нему. Ей было хорошо и надежно.
– Ты не такая, как другие девушки, – сказал Тесей. – В Трезене или Афинах.
Он поцеловал ее в щеку – хотел в губы, но она успела отклониться.
– Тебе неприятно? – спросил Тесей.
– Я не хочу быть, как другие девушки… в Трезене и Афинах.
– Может, ты и вправду богиня?
– Я твой ангел-хранитель, – сказала Кора.
– Какую весть ты мне несешь? – спросил Тесей. Кора улыбнулась. Она забыла, что в древнегреческие времена слово «ангел» означало совсем иное, чем принято в религиях, которые пришли на смену греческим богам. Ангелы в Элладе были лишь вестниками, с их помощью боги объявляли о своих решениях.
– Иди спать, – прошептала Кора, – завтра трудный день.
– Я хотел, чтобы у меня каждый день был трудный, – сказал Тесей.
– Почему?
– Я хочу стать мужчиной.
– Значит, ты еще мальчик, – сказала Кора, потому что она была мудрее великого героя древности, она была женщиной.
Тесею все равно не спалось, и он ушел на корму, к Феаку. Там они о чем-то говорили, но слышны были лишь обрывки слов – ветер уносил звуки назад. Кора лежала на сложенном белом парусе и смотрела на звезды. Звезды были расположены несколько иначе, чем будут через три с лишним тысячи лет, но созвездия можно было угадать.
Низко над кораблем пролетели две гарпии – их отвратительный запах пронесся как удушливая волна. Далеко-далеко запели сирены. Но вряд ли кто-нибудь, кроме Коры, слышал их. Тесей был занят беседой с кормчим, остальные мирно спали. Чайка села на вершину мачты, и Кора подумала – просто ли это чайка или некто принявший этот образ?
– О горе, горе, горе! – пробормотала чайка. Она сорвалась с мачты, сделала круг над кораблем и растворилась в ночи.
* * *
Дедал на своем пароходе обогнал Тесея, поэтому о прибытии афинян были предупреждены заранее.
Царь Минос, как только ему донесли, что приближается афинский корабль под черным парусом, выехал на боевой колеснице на холм, который господствовал над портом.
Как только корабль мягко дотронулся до причала высоким загнутым носом и по команде Феака весла улеглись вдоль бортов, Минос толкнул в плечо колесничего, и тот погнал колесницу к причалу.
Царь успел к причалу как раз в тот момент, когда по сходням сходил Тесей.
Кора, державшаяся сзади, имела возможность разглядеть знаменитого критского царя. Минос имел облик тирана, словно боги специально собирались и выдумывали, как бы убедительнее сотворить такое чудо.
Высокого роста, по крайней мере не ниже Тесея и Коры, он был скорее могуч, чем толст, и если его сравнивать с горой, то он был скорее горой мяса, чем жира. Телом он был схож с борцами-тяжеловесами, которые раздавливают соперника своей массой. И венчала это закованное в сверкающие золотые латы тело толстощекая голова с низким морщинистым лбом и редкими, медного цвета кудряшками. В цвет им была и бронзовая короткая борода. Глаза у Миноса были маленькие, черные, пронзительные и бессмысленные, как у мыши. Если добавить к этому толстые мокрые губы и выпяченный вперед, преувеличенный подбородок, то и получится образина, именуемая Миносом.
Проникшись неприязнью к Миносу, Кора подумала, каково же сейчас остальным его жертвам – милым девушкам и стройным юношам, воспитанным в Афинах в зажиточных семьях, где даже рабов пороли редко. В самом деле, к радости Миноса, он всегда наслаждался впечатлением ужаса, которое производил при первой встрече, молодые заложники не могли преодолеть дрожи. Даже сам Тесей с трудом сдерживался, чтобы ничем не показать охватившего его страха.
– А ну! – закричал Минос, поигрывая хлыстом с золотой рукоятью. – Кого привезли вы на этот раз, ничтожные мои слуги! Показывайте товар!
По знаку Тесея, который не имел причин отказать Миносу в наглом приказе, молодые заложники сошли с корабля и выстроились неровной шеренгой на причале. Кора более всего боялась, что обман обнаружится и Минос поймет, что вместо одной из девиц ему подсунули юношу. Но этого не случилось, потому что взгляд Миноса сразу упал на пухленькую Перибею. Глаза его расширились, и из угла рта потекла струйка слюны.
– Кого я вижу! – закричал царь. – Кого я вижу! Девица моего сердца! Услада моих ночей! Ты освобождаешься от смерти. Ты будешь жить в моем дворце и нежиться на лучших пуховых подушках мира!
Собственные слова привели Миноса в полный восторг, и он начал топать ногами, как избалованный мальчик, требующий конфетку. Утреннее солнце отразилось в золотых начищенных поножах, и лучи его разлетались по причалу, слепя собравшихся там людей.
Минос протянул ручищу и рванул к себе прелестное, растерянное и до смерти перепуганное создание.
– Ты счастлива? – зарычал он. – Ты довольна?
– Нет, – пискнула, обретя наконец голос, Перибея. – Лучше пускай меня растерзает Минотавр.
Толпа придворных, воинов и зевак, собравшихся на пристани, ахнула от такой наглости, и тогда вперед шагнул Тесей.
