Это был долгий и трудный поход. Даже начисто лишенный скепсиса Монтесинос в комментариях к рассказу Вальверде не мог скрыть своего изумления, когда речь заходила о гигантском лике, высеченном в скале руками допотопных титанов и поглотившем пятерых товарищей конкистадора, или о болотах, населенных змеями величиной в двадцать эстадо, или о чудовищных армиях муравьев-людоедов, не оставляющих на своем пути ничего живого… Люди гибли один за другим, и когда, наконец, Вальверде и верный слуга его Пилью добрались до Земли Снов, разделить их радость было уже некому.
Перед ними лежала долина горной реки. Даже не долина, а невероятно глубокий каньон. Голые черные и серые скалы, острые, как бритвы, пики, одинокие глыбы базальта и андезита стыли под пронизывающим ветром, несшим сухой обжигающий снег. Высокое равнодушное небо было абсолютно пустым — ни облака, ни неспешно плывущего над вершинами кондора. Путешественникам казалось, что их закинуло на самый край света, что дальше просто ничего нет.
На краю света жили люди. Глубоко внизу, у грохочущей реки, в жалких зарослях кривобоких деревьев стояла маленькая индейская деревушка. Ее жители поделились с пришельцами своей нехитрой снедью и рассказали, что живут здесь давно, с тех пор, как ушли по Пути Богов последние пришедшие с запада инки.
Так впервые Вальверде услышал о Пути Богов.
Индейцы плакали и заклинали его не ходить дальше по реке. Они пытались объяснить ему, что только посвященный и равный богам человек может безнаказанно вступить в Дом Грез. Но Вальверде, всегда полагавшийся только на свой меч и не боявшийся ни бога, ни дьявола, не стал их слушать. Когда они с Пилью отъелись и набрались сил, из заплечного мешка вновь была извлечена карта. Девятое Препятствие оказалось совсем рядом, на расстоянии фаланги мизинца от пересекавшего Черную Кордильеру каньона. И искатели пропавшего золота ушли вверх по ущелью.
Туда вела хорошо сохранившаяся, мощеная гладкими плитами дорога. Подъем был довольно крут, и путешественники продвигались медленно. Через два дня они вышли к Девятому Препятствию.
Вальверде сравнивал Дом Грез с Колизеем (для своего времени он был довольно образованным человеком, а за те тридцать лет, что прошли между его возвращением в Испанию и встречей с Монтесиносом, успел объездить почти всю Европу), только Колизей, по его словам, устремлялся к небу, a Puno Waci уходил всеми своими ярусами в недра земли. Он представлял собой огромный амфитеатр, дна которого не было видно. Определить его глубину казалось невозможно из-за странного слоистого тумана, скрывавшего нижние ярусы. Мощеная плитами дорога спускалась в воронку, описывая концентрические круги, причем каждый круг был ниже предшествующего приблизительно на два эстадо.
Здесь, на краю амфитеатра, произошло небольшое препирательство между Вальверде и его слугой. Пилью наотрез откзывался идти вниз и настойчиво отговаривал своего господина — он припомнил и предостережения старого жреца, и причитания жителей деревушки. «Осмелившегося вступить на Путь Богов ждет нечто худшее, чем смерть, — повторял он. — Нужно немедля покинуть это место и продолжать поиски Пайтити». Но Вальверде и слышать ничего не желал. Конечно, целью его оставалось золото инков, однако прежде он твердо вознамерился разгадать тайну Дома Грез. И гордый потомок конкистадоров, слегка притопнув ногой в подкованном железом сапоге и положив руку на меч, приказал своему верному слуге следовать за ним. Для бедного метиса это решение оказалось роковым.
Они ступили на плиты изгибающейся под наклоном дороги и прошли с десяток шагов. С ними ничего не случилось, и Вальверде, уверившись, что по Пути Богов можно идти безнаказанно, решительно зашагал вперед, увлекая за собой Пилью. Они преодолели первый ярус и незаметно перешли на второй. Чем глубже они спускались, тем больше казалось им, что дорога ведет в какой-то волшебный мир, ничего общего не имеющий с диким пейзажем, к которому их глаза привыкли за последние месяцы. Острые зубцы гор постепенно скрылись за круглыми стенами амфитеатра, и только глубокое пустое небо висело над гигантским колодцем, заволакиваясь понемногу серо-желтой дымкой, из чего Вальверде заключил, что туман поднимается и к верхним ярусам, но в более разреженном состоянии, и из ущелья поэтому не виден.
Туман этот был причиной смутного беспокойства путников, все время ожидавших какого-то подвоха — то им казалось, что в глубинах слоистого облака, колыхавшегося на дне воронки, ворочается некое чудовищное животное, то виделись толстые серые щупальца, извивавшиеся, подобно огромным змеям. Вальверде на всякий случай извлек из ножен свой меч и приготовился отразить нападение, если оно последует. Но никто не нападал на вступивших на Путь Богов, и они беспрепятственно спустились на третий ярус подземного амфитеатра.
Только тут, в третьем круге, Вальверде заметил, что вокруг творится что-то неладное. Это место наиболее темное и невнятное в его рассказе. «Неожиданно, — вспоминал он, — Пилью упал на колени и стал ногтями царапать плиты дороги». Высеченные на верхних ярусах из гранита, они приобрели здесь тускло-желтый цвет — дорога была вымощена чистым золотом. «Пайтити, Пайтити», — словно в трансе, повторял метис, осыпая поцелуями желтый металл. Хозяину стоило больших трудов поднять Пилью на ноги и заставить идти дальше, навстречу новым чудесам Дома Грез.
Они проходили под великолепными золотыми арками, через покои, украшенные мерцающими самоцветами, видели таинственные храмы, охраняемые серебряными статуями с глазами из драгоценных камней. Затем они вошли в удивительный золотой сад, один из тех, которыми славилась страна инков, и там, среди золотых яблонь с поющими серебряными птицами, их встретил король Земли Снов. Он приветливо говорил с путниками и предложил им быть гостями его королевства. А королевство то, рассказывал Вальверде, было весьма обширно и включало в себя не только подземные полости, но и воздушные сферы, а также некие круги, лежащие за границей четырех стихий. (Монтесинос, ссылаясь на дальнейшие события, не колеблясь объявил эти «некие круги» областью инферно). И чем дальше продвигались путники в глубь Terra del Suenos, тем прекрасней казалась им эта страна.
Что произошло дальше, неясно. На груди, под рубашкой, Вальверде носил серебряный крест с волосом святого Яго из монастыря в Эстремадуре. «В какой-то момент, — вспоминал Вальверде, — крест стал жечь мне кожу, а потом вдруг вспыхнул ослепительным белым пламенем. И упала с моих глаз дьявольская пелена, и я прозрел. И увидел, что лежу на камнях в недрах земли, в страшной пещере, полной мерзопакостных чудищ, и что Пилью уже нет со мной. И хотел я встать и бежать обратно, но не было сил, ибо глаза мои закрывались сами собой, и я вновь погружался в блаженство и роскошь золотых садов. И так я долго боролся с сатанинским наваждением, но оно неизменно одолевало меня».
