Двойник продолжал улыбаться, наблюдая за ним.
— Да нет же! — перебирая в памяти одноклассниц, говорил сам с собой Карен. — Ни одна не похожа на нее. Ну ни капельки. Как ее звали? Какой я дурак! Если бы там, на мосту, я обратился к ней или подумал о ее имени, я бы сейчас его знал. Но которая же из них? Лилит-колобок? Сона? Сусанна? Асмик?… Подскажи, а?
Он все еще хранил в себе пережитое и такое до сих пор незнакомое чувство нежности и восхищения, с которым тот, большой Карен, смотрел на девушку. И это чувство не давало ему покоя.
— Ничего я тебе не скажу! — решительно заявил двойник. — Ты обижаешь своих одноклассниц, дерешься с ними. Может быть, теперь, когда ты знаешь, что одна из них станет той самой… единственной, изменишь свое отношение к ним.
— И не подумаю. — Карен хотел сказать запальчиво, но запальчивости не получилось. Он понял, что двойник прав, что он уже не сможет по-старому обращаться с девчонками, потому что в каждой будет стараться разглядеть ту… — Не хочу больше быть маленьким! — вдруг решил он. — Ты ведь все можешь. Сделай так, чтобы мне сразу стало восемнадцать, чтобы школа уже была позади… Так скучно быть маленьким. Кто хочет, может кричать на тебя, командовать, ничего не разрешать. И уроки делать надоело. Хватит. Не хочу. Перенеси меня обратно на мост и оставь там. А сам тогда, если хочешь, можешь уходить в свою невидимость. Я ни о чем больше тебя не попрошу. Честное слово.
— Я и не знал, что ты такой эгоист, — спокойно возразил двойник.
— Эгоист? — удивился Карен. — При чем тут эгоизм? Кому будет плохо, если я сразу стану большим?
— Твоим родителям в первую очередь. Ты отнимешь у них почти десять лет жизни. Ни за что, ни про что ты состаришь их раньше времени. Хочешь, чтобы волосы твоей мамы поседели, а на лице прибавилось морщин?
— Но почему? — поразился Карен. — При чем тут родители? Я хочу перепрыгнуть через свое детство. Только и всего. И им лучше. Не возиться со мной, не воспитывать. Сразу взрослый, готовый сын. Такой, как сейчас мой старший брат.
— А эту девочку ты спросил, хочет ли она тоже сразу стать взрослой? А заодно и весь класс. Ведь ты собираешься перескочить в будущее, как если бы эти годы уже прошли. Но время принадлежит не одному тебе. Все, весь земной шар, вся Солнечная система должны были бы передвинуться на столько же лет вперед. Нет, брат, ничего у тебя не получится. Все должно идти своим чередом. Заглянуть в прошлое или будущее — пожалуйста. А вот остаться там… — Двойник умолк, потом, лукаво прищурившись, сказал: — Но если ты уж очень хочешь, ради тебя я мог бы, пожалуй, что-нибудь придумать.
— Не-ет, — замотал головой Карен, — я уже не хочу. Пусть мои мама и папа и брат подольше останутся молодыми. И остальные тоже. — Вздохнув, он добавил: — Да и в школе не так уж скучно. Как-нибудь дотерплю. Восемь лет не очень много, правда?
— Молодец. Ты правильно решил. Ты не заставил меня пожалеть, что я — твой двойник. Я откладываю на моих счетах одну косточку вправо.
— Каких таких счетах? Какую косточку? — удивился Карен.
— Разве ты не знаешь, что я — твой счетовод?
— Впервые слышу. Что еще за петрушка такая?
— Никакая не петрушка, — обиделся двойник, ероша слишком отросшие волосы, точно такие, как у Карена. — Я веду строгий учет твоим делам, твоим поступкам, даже твоим мыслям. Хорошие, добрые я откидываю вправо, а злые, эгоистичные, некрасивые — влево.
— Зачем?
— А как же иначе. Если у тебя хорошего накопится в детстве больше, чем плохого, значит, ты, когда вырастешь, будешь хорошим человеком и жизнь тебе будет подарена счастливая. А если плохое перетянет, тогда… тогда все будет наоборот. Мы, двойники, для того к вам, людям, и приставлены, чтобы за хорошее платить хорошим, а за плохое — плохим.
— Как милиционеры, да? — съязвил разочарованно Карен. — Или как учителя? А я — то думал… Получается, ты — что-то вроде совести?
— Не что-то вроде, — с достоинством возразил двойник, — а совесть и есть. Ну, то есть быть твоей совестью — моя забота.
— Что ж получается… когда человек разговаривает сам с собой или сам перед собой в чем-то винится, когда понимает вдруг, что сделал что-то неправильно, все это ваша работа?
— А ты как думал? Мы помогаем человеку понять, что хорошо, а что плохо, и он нас слушается, если, конечно, не совсем уж плохой человек.
— Э-э, так неинтересно, — махнул рукой Карен. — Скучно. А я — то думал…
— Не спеши делать выводы. Быть твоей совестью — одна моя обязанность. А у меня их… не счесть. Прежде всего двойник — самый верный, самый преданный друг человека, который не только делит с ним все горести и радости, но и заботится о нем, защищает его. Лечит — я рассказывал тебе. Развлекает — тоже говорил уже.
— И что же ты еще можешь? — оживился Карен, поддразнивая его.
— А что скажешь. Все могу.
— Проверим, хвастун ты или нет. — Карен поудобнее уселся на кровати. — И хватит в воздухе висеть, на нервы действуешь. Вон стул, сел бы, что ли.
— Поздно уж. Тебе скоро вставать. Да и все равно, как только начнет светать, я растворюсь. Потому что солнечный свет сильнее меня.
— Начнет светать? Выходит, я не спал всю ночь, болтая с тобой?
— Может, спал, а может, не спал, — увильнул от ответа двойник. — Не беспокойся, сонным не будешь.
— Погоди секундочку, не растворяйся. — Карен попытался схватить его за руку, но поймал воздух, хотя двойник и не подумал сдвинуться с места. Он очень удивился: — Ты призрак? У тебя нет тела?
— Это тайна, — отозвался двойник. — Да и тебе все равно не понять.
— Потому что мал еще? Уже слышали, — съязвил Карен.
— Не потому. Возраст тут ни при чем. Иные живут всю жизнь, так ни разу и не задумавшись, не попытавшись понять, что такое жизнь и как она устроена. А вот ты, например, с раннего детства был наблюдательным. Я помню, как ты гулял по горам, по лесу, тебя привлекала каждая травинка, каждая букашка. Тебе никогда не скучно в лесу. Будет очень здорово, если ты сумеешь этот интерес сохранить на всю жизнь. Тебе тогда многое откроется.
— А ты, конечно, знаешь все?
— Нет, не все . Но многое знаю. Да и тебе жаловаться грех. Ты ведь тоже кое-что увидел с моей помощью из того, что другим и не снилось.
— Ну, коли так, будь добреньким, помоги с твоей помощью еще одну вещь понять.
— Летающие тарелки?
— Ах, ты еще и мысли читаешь!
— Чудак. Я ведь неотделим от тебя. Мы как бы одно целое.
— Это хорошо, — решил Карен. — Понимаешь, мы часто спорим с ребятами про летающие тарелки. Одни верят в них, другие — не верят.
— А сам-то ты во что веришь?
