— Да как ты смеешь так разговаривать с… со взрослым человеком, который хочет тебе помочь, который…
— Погоди, погоди, мамаша, — перебил ее бородач. — Мальчик правду сказал. Все именно так и есть. И зубы. И почка.
— Не может быть! — опешила мать.
— Сын-то твой — феномен. Вундеркинд. Любимец божий.
— Вот тебе на… — озадаченно пробормотала мама и вспомнила про затрещину. Теперь кое-что прояснялось.
…Несколько ночей двойник не отзывался. Карен ругал себя за то, что сказал бородачу про почку и зубы, думая, что двойник не простил его. Но двойник все-таки объявился и как ни в чем не бывало уселся напротив в метре от пола.
— Ну, наконец-то, — обрадовался Карен. — А то у меня к тебе масса вопросов.
— Валяй, — отозвался двойник.
— Я хотел бы знать, что ты делаешь, когда я тебя не вижу.
— У меня так много дел, что тебе и не счесть.
— Будто? — усомнился Карен. — Например?
— Например, я показываю тебе сны.
— Развлекаешь по ночам?
— Не совсем. Скажем, тебе ужасно хочется самому водить машину…
— Еще как хочется…
— А тебя не пускают. Ты же еще маленький. Тогда во сне я даю тебе возможность всласть посидеть за рулем, почувствовать себя первоклассным водителем. И наутро тебя уже не так мучает невозможность исполнить свое желание. Потому что во сне ты его уже осуществил.
— Та-ак…
— Но очень часто тебе только кажется, что ты видишь сон, тогда как на самом деле это не сон, а явь.
— Не понял?
— На самом деле мы с тобой отправляемся в самые настоящие путешествия. Вспомни, ты падал когда-нибудь во сне с постели?
— Конечно, падал. И не раз.
— Взрослые считают, что когда ребенок падает во сне с кровати, он растет. Ничего подобного! Люди растут в среднем двадцать лет. Получается, нужно падать каждую ночь, а то не вырастешь?
— Что же происходит на самом деле? — заинтересовался Карен.
— На самом деле мы с тобой отправляемся в путешествие. По воздуху…
— Помню! Я много раз летал во сне. Так интересно! Хотелось летать и летать без конца, и просыпаться было ужасно обидно.
— Летал ты часто, а падал редко. Верно? Падал только в тех случаях, когда неточно приземлялся на постель… Припостеливался, так сказать.
— И что же, все-все люди летают во сне?
— Конечно. Но вот беда, не каждый об этом помнит при пробуждении.
— А что еще ты для меня делаешь? — не унимался Карен.
— Лечу тебя.
— Глупости. Меня лечат врачи и мама.
— В какой-то степени… Но только им тебя не вылечить, если бы с твоей болезнью не боролся я.
Карен с сомнением посмотрел на него:
— А ты не врешь?
— Ну вот еще! — обиделся двойник. — Я не умею врать.
— Послушай-ка, мы с тобой сегодня что-то заболтались. А как насчет путешествий?
— В прошлое?
— Хватит с меня пока прошлого. Давай в будущее. То, что было, уже прошло. Теперь я хочу посмотреть, что будет.
— Нельзя. — Двойник вздохнул. — Не полагается.
— Заладил: полагается, не полагается… Не скажу я никому. Клянусь. Только на минуточку. Одним глазком… Хочу посмотреть, каким стану.
— Ладно уж, — нехотя согласился двойник. — Только смотри, ты поклялся. Никому ни словечка.
…Карен тяжело ступал по заснеженной улице в окружении группы мужчин и женщин. Лица, обращенные к нему, выражали обожание и восхищение. Были среди них и иностранцы.
«Чего это они?» — подумал Карен, но его внимание отвлекла ноющая боль в пояснице и суставах. Он с удивлением заметил, как непослушны стали вдруг ноги и как давит плечи толстое драповое пальто. В голове роились какие-то формулы, вереницы цифр и уравнений, обрывки его недавнего выступления на международном конгрессе. Он говорил коллегам что-то очень умное, обсуждал выступления других докладчиков. Когда один из коллег в обращении назвал его профессором, Карен испугался. Он поднес к близоруким глазам руку, но тут же отдернул ее, спрятал в карман. «Что случилось с моими руками?» — подумал он в недоумении: синие вздувшиеся вены под пергаментной морщинистой кожей, утолщившиеся суставы…
Коллеги, роившиеся вокруг, бомбардировали его вопросами. Он что-то отвечал им. И вдруг заметил у входа в сквер двух школьниц в вязаных шапочках с большими помпонами и мягких сапожках. Девочки о чем-то самозабвенно спорили. Карен, не удержавшись или забывшись, наклонился, застонал от острой боли в пояснице, но все же подхватил пригоршню снега, утрамбовал плотный снежок и, размахнувшись, запустил им в девчонок. Одна из них, вскрикнув, выронила портфель, вертя разгневанно помпоном. Карен хрипло захихикал, указывая на нее пальцем, и захлопал в ладоши. Коллеги и ученики обомлело уставились на него, силясь сложить губы в улыбку. Спохватившись, Карен умолк, смущенно и виновато почесывая маленькую седую бородку.
«Не хочу больше! — внутренне закричал он двойнику. — Забери меня! Немедленно!»
Мама, перед тем как лечь спать, зашла к сыну проверить, не сбилось ли одеяло, не раскрылся ли он. Нащупав в темноте плечо Карена, она склонилась и поцеловала его… И тут же, дико вскрикнув, отпрянула — ее губы коснулись жесткой колючей щетины. Вся дрожа, она бросилась к выключателю.
— Ну-у… ма-ма, — сонно пробормотал Карен, уже принявший свой прежний вид, — выключи свет.
— Господи… что же это было? Кошмар какой-то. Видно, я переутомилась. — Она выключила свет, постояла за дверью детской. Растерянно пожала плечами и пошла спать.
* * *
На перемене Карен, как всегда, носился по коридору, валялся по полу, борясь с товарищем, пачкая локти и коленки о натертый соляркой, едко пахнущий пол. Девочки толпились у окон, шептались о чем-то своем, опасливо поглядывая на их возню и в то же время делая вид, что мальчишки для них не существуют.
— Эй вы там! Кончайте возиться! — тоном взрослой прикрикнула староста.
Оскорбленные надменным окриком, мальчики, вмиг забыв о собственных распрях, напустились на старосту.
— Тебе-то какое дело?
— Командир тут нашелся.
— Да мы тебя…
Староста, которую звали Лилит, была маленькая, пухленькая, коротко стриженная. Ее колючие умные глазки чернели на белом личике, будто угольки на голове снеговика.
— Говорят вам, прекратите, а то классрука позову, — не уступала Лилит.
Карен лукаво перемигнулся с товарищем, и оба двинулись на старосту. Один рванул ее за локоть, другой сделал ловкую подсечку — пухлый снеговичок мягко плюхнулся на пол. Не удержавшись, расхохотались даже девочки. Громче всех смеялся Карен.
— Ой, не могу, — заливался он, держась за живот. — Брякнулась, как кюфта. Блямб!
