— Пальсики.
— Ты хороший мальчик, умненький Барти. Он указал на свои стопы.
— Пальсики,.пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики.
Подняв руку, он сказал:
— Пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики.
— Молодец, только это пальчики руки, а не ноги.
— Пальсики, пальсики, пальсики, пальсики, пальсики.
— Ты совершенно прав.
Пятью днями позже, в день рождения Барти, утром, Агнес и Эдом возились в кухне, готовясь к очередным визитам, которые принесли Агнес титул «Дама-Пирожница». Барти сидел в высоком стульчике, ел вафлю с ванилином, чуть смоченную молоком. Каждую падающую крошку он аккуратно подбирал с подноса и отправлял в рот.
На кухонном столе стояли восемь яблочных пирогов. Круглые, с подрумяненной корочкой, они напоминали золотые монеты.
Барти указал на стол.
— Пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог.
— Это не для тебя, — заметила Агнес. — Твой пирог в холодильнике.
— Пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, — повторил Барти тем же радостным тоном, которым возвещал: «Барти а-а».
— Никто не начинает день с пирога, — ответила Агнес. — Пирог получишь после обеда.
Тыкая пальцем в стол после каждого слова, Барти настаивал:
— Пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог.
Эдом оторвался от коробки, в которую укладывал консервы. Посмотрел на пироги.
— Тебе не кажется… Агнес повернулась к брату:
— Кажется что?
— Не может быть, — покачал головой Эдом.
— Пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог.
Эдом взял со стола два пирога, поставил на разделочный столик у плиты.
Барти, проследив за действиями дяди, снова посмотрел на
стол.
— Пиог, пиог, пиог, пиог, пиог, пиог. Эдом убрал со стола еще два пирога.
Ткнув в стол четыре раза, Барти прокомментировал: «Пиог, пиог, пиог, пиог».
Хотя руки у Агнес дрожали, а колени подгибались, она перенесла на разделочный столик два пирога.
— Пиог, пиог, — откликнулся Барти, указав пальчиком на каждый из оставшихся пирогов.
Агнес вернула на стол два пирога, которые только что убрала.
— Пиог, пиог, пиог, пиог, — улыбнулся ей Барти.
Агнес в изумлении таращилась на своего сына. Горло перехватило от гордости, благоговейного трепета и страха, хотя она не могла понять, почему удивительные способности сына должны ее пугать.
Один, два, три, четыре — Эдом убрал со стола все пироги. Барти вздохнул, словно от разочарования.
— Нет пиога.
— Господи! — выдохнула Агнес.
— Еще год, и Барти заменит меня за рулем, будет сам тебя возить, — улыбнулся Эдом.
Внезапно Агнес осознала, что причина страха лежит в твердой убежденности ее отца, о чем он неустанно повторял, что попытка выделиться в чем-либо — грех, за который человек обязательно будет наказан. По его разумению, все виды развлечения также являлись грехом, и тот, кто стремился к ним, терял душу. Но еще худшими грешниками были те, кто развлекал, потому что их обуревала гордыня, стремление выделиться, превратить себя в ложных богов, удостоиться поклонения и обожания, на которые имел право только бог. Актеры, музыканты, певцы, писатели обрекались на адские муки за свое творчество, потому что мнили себя творцами, равными Создателю. Желание выделиться в чем-либо следовало рассматривать как гниение души, пусть даже человек хотел стать классным плотником, автомехаником или селекционером роз. Талант, с точки зрения отца, являл собой дар не бога, а подарок дьявола, призванный отвлечь нас от молитвы, смирения и поклонения господу нашему.
Без талантливых людей не было бы, разумеется, ни цивилизации, ни прогресса, ни радостей жизни, и Агнес поразилась тому, сколь глубоко запала философия отца в ее подсознание, понапрасну тревожа и нервируя ее. Ей-то казалось, что она уже полностью освободилась от его влияния.
«Если моему удивительному сыну суждено стать знаменитостью, — подумала Агнес, — я поблагодарю господа за дарованный ему талант и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Барти достигнуть поставленной перед ним цели».
Она шагнула к столу, провела над ним рукой, подчеркивая, что пирогов на нем нет.
Барти проследил за движением ее руки, вскинул на нее глаза, замялся, а потом спросил:
— Нет пиога?
— Именно так. — Агнес широко улыбнулась сыну. Купаясь в ее улыбке, мальчишка воскликнул:
— Нет пиога!
— Нет пирога! — согласилась Агнес. Наклонилась к сыну и расцеловала в обе щеки.
Для американцев китайского происхождения, а в Сан-Франциско велика доля китайцев, 1965-й был годом Змеи. Для Каина Младшего он также стал годом Пистолета, хотя поначалу ничто об этом не говорило.
Первый год его пребывания в Сан-Франциско принес много событий и нации, и миру. Умер Уинстон Черчилль, по мнению многих, величайший человек столетия. Соединенные Штаты нанесли первые авиационные бомбовые удары по Северному Вьетнаму, а Линдон Джонсон увеличил численный состав американского военного контингента до 150000 человек. Советский космонавт впервые вышел в открытый космос, покинув орбитальный корабль. Расовые беспорядки пять дней сотрясали Уотте, пригород Лос-Анджелеса. Законопроект об избирательных правах 1965 года, подписанный президентом, стал законом. Сэнди Кауфакс, питчер[47] профессиональной бейсбольной команды «Лос-анджелесские ловкачи», идеально провел матч, не позволив ни одному из бэттеров добежать даже до первой базы. Умер Томас Стерне Элиот, и Младший через клуб «Книга месяца» купил томик стихотворений поэта. Умерли и другие знаменитости: Стэн Лорел, Нэт Кинг Коул, Ле Корбюзье, Альберт Швейцер, Сомерсет Моэм… Индира Ганди стала первой женщиной, занявшей пост премьер-министра Индии, популярность группы «Битлз», как полагал Младший, незаслуженная, потому и раздражавшая его, росла день ото дня.
Если не считать покупки книги Элиота, времени на прочтение которой у Младшего так и не нашлось, он лишь мельком следил за текущими событиями, именно потому, что они были текущими, а он всегда пытался сосредоточиться на будущем. Новости дня оставались для него музыкальным фоном, вроде песни, льющейся из радиоприемника в соседней квартире.
Жил он высоко над городом, на Русском холме, в доме, построенном в викторианском стиле, со стенами, облицованными известняком. Квартира включала спальню, большую кухню и просторную гостиную, окна которой выходили на извилистую Ломбардную улицу.
Воспоминания о спартанской обстановке жилища Ванадия не отпускали Младшего, и он, обставляя свою квартиру, руководствовался стилем детектива. Обошелся минимумом мебели, хотя покупал все новое и высшего качества, не идущее ни в какое сравнение с хламом, которым пользовался Ванадий. Элегантный, современный дизайн, ореховое дерево, ворсистая обивка цвета овсянки.
